Николай Кузаков - Рябиновая ночь

Разгоралась осень, пламенела, точно костер на ветру.

Алексей ехал в отряд, посматривая по сторонам. Любил он осень. Но некогда ему было остановиться, полюбоваться красотой, послушать в ночной тишине этот великий голос природы.

«Ничего, освоюсь с председательской должностью, тогда будет время, и выберусь я хоть на одну зорьку в тайгу», — успокаивал себя Алексей, а сам знал, что не будет этого времени и не скоро он побывает в горах.

В отряд Алексей приехал в разгар дня. Пшеница на поле у Белого камня наполовину была уже скошена, а другая половина еще кланялась ветрам увесистыми колосьями. Три комбайна работали на подборке валков, а три — косили. Остальные шесть комбайнов находились на овсяном поле.

Алексей переходил от копны к копне, брал в пригоршню полову, отдувал ее, проверял, не идет ли в солому зерно. Так он дошел до нескошенного хлеба. Пшеница вынежилась на назьме, стояла густая, равная. «Если дожди не помешают и не упустим зерно, то самое малое возьмем на круг центнеров по двадцать пять с гектара».

По второму валку шел комбайн. Его вел Петька. Лицо его от пыли было серым, землистым. Увидел Алексея, просиял, весь вид его говорил: «Вот это пшеничка. Шоферы отвозить не успевают». Алексей в свою очередь подумал: «На глазах вырос парень. Он, кажется, только восьмилетку закончил. Надо с Аграфеной потолковать. Учить парня надо».

И тут Алексей заметил дымок. Он поднимался из-за спины Петьки. Алексей сначала подумал, что ему показалось, но следом за дымом показался огонь.

— Глуши мотор! — бросившись к комбайну, крикнул Алексей.

Петька и сам увидел беду, заглушил мотор и прыгнул к огню. Схватил горящие промасленные тряпки и бросил от себя. Два горящих факела упали на растащенную копну. Солома вспыхнула как порох, и ветер погнал огонь к хлебу. Алексей похолодел. На какое-то мгновение он растерялся, затем метнулся к огню и возле него отбросил солому. Но огонь уже набрал силу, заплясал по стерне, выжигая между нее полову.

Алексей скинул пиджак и придавил им огонь. Но огонь выскользнул из-под пиджака и лизнул солому, она, дымясь, вспыхнула. А хлеб уже совсем рядом. Алексей с силой стал сбивать огонь пиджаком. Пиджак быстро накалился и вспыхнул в руках. Алексей отбросил его на выгоревшую стерню. А огонь по стерне уже подползал к хлебу. Секунда-другая, и заполыхает поле и вместо пшеницы будет лежать черный пепел. Алексей рванул рубаху. Но что от нее толку. И тогда Алексей бросился на огонь. Едкий дым раздирал грудь, пламя обжигало тело. А Алексей, стиснув зубы, катался по огню, вдавливая его в землю, не пуская к хлебу.

Петька бросил горящие тряпки и, видя, что комбайну теперь ничто не угрожает, посмотрел вниз. Его охватил ужас. Недалеко от комбайна дымилась черная полоса. Возле самого хлеба плясали языки пламени. По огню, окутанный дымом, катался председатель.

Петька прыгнул с комбайна, не устоял, растянулся на стерне, но тотчас вскочил и бросился к Алексею, перепрыгнул через него и стал приминать хлеб, чтобы огонь не достал до него. А в голове сверлило: «Что же я наделал?»

А по полю уже бежали Ананий, Пронька, Дина и Анна. Анна ехала следом за Петькой. Она видела, как Алексей ходил по полю, как загорелась солома, как он бросился в огонь. «Алеша… продержись чуточку… я помогу…» Анна уже видела Петьку, дым с черным пеплом над Алексеем. Она бежала изо всех сил, а ей казалось, что она стоит на месте.

Арсалан на полевой стан привез новый подборщик и собирал его со слесарем-наладчиком. От полевого стана к ним трусцой подбежал Маруф Игнатьевич. Еще на ходу показал рукой на поле:

— Арсалан, посмотри-ка, паря, дым какой-то на поле. Ладно ли там что?

Арсалан выпрямился, ключ выпал из рук, звякнул о подборщик: на самой кромке неубранного хлеба клубами поднимался дым. У Арсалана отлила кровь от лица. Он одним прыжком вскочил в кабину летучки, взвыл мотор, и машина прямо через хлеб рванулась к дыму.

— Хлеб помнешь, — выкрикнул Маруф Игнатьевич и затрусил следом за машиной, ветер трепал его бороду.

Алексей почувствовал, что огонь погас. Он тяжело встал и помутневшими глазами уставился на дымящуюся полосу. Лицо его было черным от сажи. Рубаха тлела в нескольких местах.

— Успел. — Алексея начал бить кашель.

Петька топтался возле него и с испугом твердил:

— Петрович, рубаху сними… Петрович…

На бешеной скорости подъехал Арсалан, выскочил из машины и сорвал с Алексея рубаху.

— Ты это что? — продолжая кашлять, спросил Алексей.

— Горишь же… Петро, в летучке у меня канистра с водой, Неси сюда.

Петька принес канистру. Арсалан окатил водой Алексея.

— Дай глотнуть…

Прямо из канистры Алексей сделал несколько глотков. Кашель уменьшился.

Подбежала запыхавшаяся Анна.

— Живой! — со слезами на глазах выдохнула Анна. — А я-то думала, не встанешь из огня. Господи, да что стоишь-то. В больницу надо.

— Дайте отдышаться.

Алексей присел на ступеньку автомашины, уронил голову на руки. Так просидел минут пять.

— Анна, полей воды на голову, — попросил Алексей.

Анна стала лить воду из канистры.

— Вот хорошо, спасибо…

Прибежали Ананий с Пронькой. Ананий рукавом вытер пот с лица, посмотрел на выгоревшее место, на Петьку.

— Твоя работа?

— Разве я думал… — чуть не плача, ответил Петька.

— Уж сел на комбайн, так думать надо.

Алексей встал, тряхнул головой.

— Чертов дым, всю глотку разодрало. — Посмотрел на виновато стоящего Петьку. — Проводку замкнуло?

— Но-о-о.

Алексей повел плечами, поморщился.

— Больно? Саднит? — глядя на ожоги, спросила Анна.

— Ничего, заживет. Арсалан, привезите воды, залейте все, чтобы искры не остались.

— Хорошо.

— Сегодня же с Иваном Ивановичем проверьте проводку всех комбайнов. А комбайн Петра сейчас же загоните в мастерские. Чтобы утром он был в поле.

— Тебя подвезти до больницы?

— Сам доеду.

Арсалан набросил на плечи Алексея свой пиджак.

— А если худо дорогой будет? — Анна с участием посмотрела на Алексея.

— Не беспокойся.

Показался Маруф Игнатьевич. С него градом катил пот. Вышел на скошенное поле, посмотрел на пожарище, на Алексея, на Петьку, потом на Арсалана.

— Тебе, что, паря, дорог не стало, по хлебу ездишь?

— Да ты же сам панику поднял.

— Вот тебе раз, я же еще и виноват.

Дома Алексей переоделся и поехал в больницу. Через час он уже заходил в контору. Лоб, руки и грудь у него были перебинтованы. Алексея встретил главный бухгалтер.

— Секретарь райкома Королькова просила позвонить ей.

Алексей прошел в кабинет, с минуту посидел за столом, потом пододвинул к себе телефон и набрал номер.

— Да, — послышался женский голос.

— Антонина Петровна? Здравствуйте. Говорит Отрогов.