Николай Павлов - Горячее лето

«Тоже формула», — чуть слышно пробормотал Владимир, а громко заговорил с горячностью:

— Да, мама, тысячу раз — да. Логично, но… миллионы людей на свете, а встречаются двое — и никого им больше не надо. Это выше логики.

— Не хочу упрощать, — согласилась она, садясь напротив сына. — Высокое чувство входит в семью и освещает и согревает ее. Незаметно оно передается детям. Только так строится семья.

Они глядели друг другу в глаза, и в глазах была скорбь.

— Будь справедлив и строг: она потеряла право любить тебя, ты — ее. Я говорю не о ребенке, он вам не помеха. Но и тут надо подумать: а вдруг ты не полюбил бы его так, как своих детей? Ты бы сделал его несчастным. А тот, настоящий отец, души в нем не чает. Ради себя, ради нее ты бы принес в жертву счастье двоих ни в чем не виноватых людей: сына и его отца… Да и ваше-то печальное счастье, как хмельное вино, выдохлось бы, и остались бы подонки с осевшими каплями яда — упреками, надорванностью, обидой… Я полтора года чувствовала, как терзал тебя этот яд, и вместе с тобой, Володя, терзалась. Только я всегда знала, что мой сын — сильный человек. Я не ошиблась тогда, я не ошибаюсь в тебе сейчас!

«Рассказать ей про Тоню? Что все они такие… Никогда не хотел в это верить, а теперь знаю. Верность чувству, верность слову — в книжках».

Он не рассказал.

Все знали: собрание состоится не в клубе, а прямо на строительной площадке завода — у шестого блока.

Блок номер шесть — огромный цех — в лесах. Башенный подъемный кран простер над ним гигантскую ажурную стрелу.

Слева, одетый стенами еще как бы только до пояса, поднялся железным каркасом и стропильными фермами блок номер семь. А справа, в ряду с действующими цехами, — пятый блок, который должен быть заселен людьми и машинами через три месяца.

Сюда и пригласили строители трубопрокатчиков на свое открытое партсобрание.

Скамеек и стульев не хватило. Люди располагались на бревнах и досках, поближе к столу президиума, охватывая его полукольцом.

Карпов сел на скамейку, стоявшую на середине, в самой гуще народа. Соседями его оказались трубопрокатчики. Он этому обрадовался. Настроение было такое, что не хотелось видеть рядом кого-нибудь из знакомых. Тем не менее он невольно примечал, где разместились строители поселка.

Вон в первом ряду — Березов с Егоровым. Через несколько человек от них — Петя Проскурин. Хазаров устроился, как он это любил, на большом круглом чурбаке в сторонке. Из-за его спины выглядывал Семкин. Владимир приглашал с собой Костюка, но тот ответил, что не любит ходить на собрания. В третьем ряду сидел Ивянский.

Председательствующий Мироненко предоставил слово для доклада начальнику стройуправления Боровому.

Владимир привык приходить на партсобрания с чувством сосредоточенности и ответственности. Но сегодня он не приготовил себя к собранию. Настроение было пасмурным. Положение с графиком стало катастрофическим, стройка снова отброшена на старые позиции.

Вспоминались слова Хазарова, сказанные им еще во время скандального спора в конторке: «Ваш график стеклянный. Достаточно легкого толчка, чтобы он разлетелся вдребезги». Толчков было более чем достаточно.

Вчера вечером он сел составлять новый график, пытался работать. И не мог. Выйдя на улицу, быстро, опустив глаза, прошел мимо строящихся домов, точно боялся посмотреть на них и прочесть упрек. Полевыми дорогами бродил до глубокой ночи среди колосящейся пшеницы, временами вздрагивающей и тихо шелестящей — от ветра ли, от шагов ли.

И о чем бы Владимир ни думал, обязательно рядом возникал образ Тони, а за ним маячила стройная фигура Вовки-футболиста в спартаковской форме.

Осторожно, исподлобья осматривался он теперь вокруг, опасаясь встретиться с осуждающими взглядами. Моментами казалось, что десятки, сотни глаз глядят на него сзади и с боков, точно попал он под жаркий перекрестный огонь.

Начальник стройуправления Боровой, пожилой, плотный, с блестящей лысиной во все темя, говорил ясно и четко. Он не напирал на успехи, не расписывал их выспренними фразами, но с видимым удовольствием приводил цифры. Цифры были веские. В самом деле, основные работы на строительстве завода — такие, как монтаж металлоконструкций, земляные, бетонные и каменные работы, за три месяца выполнены от ста до ста десяти процентов. Многие строительные операции механизированы. Правда, штукатурные и малярные да еще сантехнические работы несколько отстают, однако общий итог укладывается в план.

Владимир с минуты на минуту ждал, что Боровой от завода перейдет к поселку — тогда ему, инженеру Карпову, не поздоровится. И все же ждал он этого момента с нетерпением, потому что так или иначе серьезный разговор о Степном сегодня должен состояться.

Карпов напряженно следил за докладчиком и аудиторией. Все в нем было обострено, точно какие-то внутренние струны натянуты до предела: тронь их — оборвутся…

Тоня с Веткиной пришли к концу доклада. Они бесшумно сели на доски слева от Карпова. Владимир сбоку глянул на них и понял, что Веткина была чем-то возбуждена. На лице Тони, кроме усталости, ничего нельзя было прочесть. Девушки ни разу не посмотрели в его сторону. Он это чувствовал.

Когда Боровой заговорил, наконец, о Степном, Карпов насторожился, даже подался вперед, точно на партсобрании началось слушание его персонального дела.

Однако начальник о жилстроительстве сказал досадно мало. Главные работы на жилплощадке идут «нормально». Первая очередь домов будет сдана, по-видимому, в срок или с самым незначительным опозданием. Владимир удивился. Он даже испытал разочарование.

Вокруг прошел шепот, в котором явно чувствовалась неудовлетворенность.

Взглянув на Хазарова, Карпов увидел, как Семкин склонился к уху начальника, что-то сказал и передал бумаги. Хазаров сегодня собрался выступать — это несомненно.

В прениях первыми ораторами вышли заводские коммунисты. Сразу стало ясно, что рабочие пристально следят за ростом завода и поселка.

В рабочем, по фамилии Долинин, Карпов узнал того кузнеца, с которым он вместе спасал деревья во время грозы. Ему, наверное, не более тридцати лет и, конечно, лет пятнадцать он в горячем цехе. В каждом неторопливом жесте его чувствуется сила, каждое простое его слово дышит уверенностью. Кузнец говорит спокойно и негромко, но так, чтобы все слышали.

— Высокие проценты на бетонных работах — хорошо, на кладке — еще лучше. Приятно было узнать об этом из доклада начальника стройуправления. Большой объем работ сделан. Сегодня будет справедливым подвалить наших старательных строителей.

Оратор выдержал паузу, а Мироненко всем корпусом повернулся к нему, будто хотел подтолкнуть его, подсказать.