Альберт Карышев - В День Победы

— Тут мы поспорили…

— Можно узнать, почему?

— Я выразил мысль… Ну да. Где ж тут справедливость? Талант, как говорится, от бога, а не за какие-нибудь заслуги.

— Так их! — воодушевился Баландин, словно из засады. — А Король что?

— А Король считает, что заслужил свой талант.

— Тогда я это подтвержу, — сказала Мария.

Котов засмеялся коротким смешком и заговорил веселее:

— Ты прав, Король. У тебя хорошая жена. Надо же, чтобы человеку так во всем повезло!..

— Только зачем этот неудобный разговор?

— Да пьян я, пьян!.. Удивительно, что ваш муж выглядит как стеклышко.

— Вы нисколько не пьяны, но чем-то обеспокоены, — сказала Мария.

— Не женщина, а на вес золота, — охарактеризовал ее Баландин официанту, который, убирая со стола грязную посуду и вытряхивая из пепельницы на поднос, многозначительно сообщил: «Седов говорит, тот автор уже помер».

— А нам что остается с Балдой? — сказал Котов. — Балда, как ты сам на этот счет думаешь?

— Ты умный, ты и думай. Может, вам, умным, интересно попусту молоть языком, а мне, честно говоря, вы надоели.

— Чем вы занимаетесь, Саша?

— Водит троллейбус и смотрит футбол по телевизору, — сказал Котов.

Может быть, вследствие опьянения Котов обрел склонность к издевкам, но нервозность в нем с самого начала присутствовала. По его лицу пошли красные пятна, как от пощечины. Изображая кособокую улыбку, его правая щека вдруг начинала еле заметно вздрагивать, с переменной частотой.

— Вожу и смотрю, — огрызнулся Баландин. — Коплю на мотоцикл с коляской.

— Нравится вам? — спросила Мария.

— Ему не понять, — Баландин мотнул головой в сторону Котова. — Где ему понять?

«Что же такое происходит? — подумал Королев, бессильный нарушить движение разговора. — Конечно, ты допустил ошибку».

И словно угадав его мысли, Баландин вдруг потеплел и, обняв Королева за шею, поцеловал в щеку.

— Плюнь на них на всех, — сказал он. — Я-то тебя люблю, Король. Ты мировой мужик. Все бы писатели были как ты.

— Не завидуйте ему, — сказала Мария. — Хотя я понимаю, что о таких вещах не говорят всерьез.

— Нет, я обо всем говорю так, как думаю. — Видимо, Котов испытывал лихорадочное удовольствие портить и дальше впечатление о себе.

— Но ведь у мужа не просто талант. То, что он писатель, очень трудно.

— Он так и сказал, — ответил Котов насмешливо.

Мария подчеркнула:

— Было невообразимо трудно. Много лет работы, и ни единой опубликованной строчки. Боюсь, что у вас не хватило бы духу…

— А вот хватило, — сказал Котов. — На моей защите были только белые шары.

— Вы ученый?

— Буду и доктором. Не сомневайтесь. Попробуйте тогда взять меня голыми руками.

— Чем же вы заменили талант?

— Честолюбием. Что, очень откровенно? Ну да, ваш муж поскромнее… А чего плохого?.. Видите ли, Маша, от каждого по способности, зато каждому по труду. Стоит постараться… Конечно, хорошее сочетание — талант, честолюбие и усердие, штаны, так сказать, крепкие. Но… не каждому дано.

Котов развел руками, затем сплел их на груди, но картинно-горделивый вид не получился: плечи его ссутулились, и глаза потухли. Скорее было похоже, что ему сделалось зябко.

— Один ученый, другой писатель, — стал ворчать Баландин, ерзая на стуле. — Было настроение, так нет, взяли и испортили!

— А не разыгрываете ли вы нас, Котов? — сказала Мария. — Что за беседа?.. Я не встречала, чтобы бедствовали оттого, что нет писательских способностей. Кстати, Королев много зарабатывает на своем заводе. Но он хотел писать. Хотел, добивался, и ничего нельзя было с этим поделать. У нас нет ни машины, ни дачи. И квартиру мы не выстроили в кооперативе, а нам ее дали на заводе. Разумеется, мы не отказывались от денег за книгу. Первая книга Королева — результат многолетней работы, плоды (вы простите мне книжный язык) бесконечных раздумий и сомнений, доходивших до отчаяния. И книга стоит того, чтобы ее прочитали. А деньги… Деньги нам, Котов, нужны. Пригодятся, когда Королев станет профессиональным писателем.

— Браво! — тихо воскликнул Котов.

— Дальше в таком роде беседовать неинтересно, — отозвалась Мария.

Но Королев, глядя в стол, сказал!

— Пусть говорит. Пусть выскажется.

— Не видишь, ему все равно, что болтать. Язык-то без костей… Хоть про талант. Лишь бы поехиднее.

— Кот, я хочу, чтобы ты высказался до конца! — Королев произнес это громко. Мария наступила мужу на ногу под столом, но он упрямо дополнил: — Выскажись — и раз и навсегда точка.

Но Котов вдруг болезненно поморщился и пробормотал:

— Конечно, я пьян… Вашему мужу захотелось устроить комедию… Ты мне неприятен, Король, с первого мгновения…

Далее он изобразил тоскливый грудной смех и заговорил прежним тоном:

— Зато как важно утвердить свое достоинство!.. Балда-то попроще, а мы с тобой, Король, не теряли времени даром…

— Успокойтесь, Анатолий, — хмурясь, сказала Мария.

— О, я совсем спокоен!

— Неприятно, когда мужчина близок к истерике. Я не знаю, что вас мучит, но ведете вы себя как баба. А после того что вы сказали мужу, вам следует встать и уйти.

— Вот это женщина!

— Я могу вам помочь.

— Вы?.. Что вы говорите?.. Верно, закатывать истерику не по-мужски, а разве вам идет роль вышибалы?

— Мне идет, — оказал Баландин. — Я помогу.

— Балда, ты прочь! — Котов, не глядя, откинул руку в сторону, при этом нарушил равновесие и покачнулся на стуле.

— Анатолий Котов, — произнесла Мария спокойно и твердо. — Я прошу вас уйти.

— А я не уйду! — заволновался Котов и стал говорить дерзко и ярко: — Не прогоните! Разве не ясно, что я подлец? Вашему мужу ясно, ха-ха!.. У него талант, зато я каналья! Он всего добивался трудом, а я использовал моменты! Когда стану доктором, попробуйте достать меня голыми руками!..

— Отвали! — выкрикнул Баландин.

С новым приступом отчаяния Котов заговорил опять:

— Теперь вы видите, что я за человек?.. Что толку, Король, что ты талантливый и порядочный! А я возьму и поднимусь высоко, и чем буду ничтожнее, тем буду злее!..

— Я не верю тому, что вы про себя наговорили, — произнесла Мария. — Но в другом случае этого было бы как раз достаточно, чтобы дать вам по физиономии.

— Что, вы и ударить можете?

— Могу. Мне приходилось видеть не только пьяных истериков. А руку я потом вымыла бы с мылом.

— Тогда бейте! — воскликнул Котов.

— Лучше замолчите!

— Что же вы медлите?

И Котов отдался ненатуральному смеху, не замечая, что Мария побледнела и сидит как на иголках, что Баландин беспокойно смотрит на них, что Королев что-то пытается сказать, но безнадежно машет рукой.

Этим смехом Анатолий Котов и захлебнулся. На его лице появилось изумление. Плеск пощечины прозвучал в перерыве между танцами. Официант обернулся и увидел, как женщина садится на место, а мужчина в очках морщится, будто внезапно ощутив боль в незапломбированном зубе. Пожмурив глаза, Котов раскрыл их, влажно набухшие, потом усмехнулся, вытер глаза двумя пальцами и сказал: