Нинель Громыко - Дойна о Мариоре

— Чего им: одна шатия, один ворует в открытую, а другой тайно.

Хотелось оповестить об этом село. Только как?

И вот однажды жандармам пришлось ходить по селу, замазывать надписи, которые были сделаны углем на белых стенах кас и даже на воротах у самого Челпана:

«Боярин Тудореску спас вора Челпана от тюрьмы, а Челпан помогает боярину пролезть в депутаты».

И хотя в Малоуцах трудно было насчитать и двадцать грамотных, скоро об этом узнали все. Мужчины хмурились и отворачивались, когда Челпан дружески хлопал их по плечу и заводил разговор. Но громко говорить люди боялись: сила была не на их стороне. Челпан был теперь выборным агентом. Ходил в высокой смушковой шапке, перепоясавшись широким шерстяным поясом, а за полой добротного иличела неизменно носил дубинку. Был он всегда навеселе, белые зубы его блестели в хищной уверенной улыбке. И всегда возле Челпана — компания дюжих парней, державших в руках толстые «трости» с острыми гвоздями на концах. В любой момент парни были готовы пустить их в ход.

Но вчера, в день выборов, когда селяне вновь собирались у примарии и Челпан обратился к ним с приветствием, люди вдруг отхлынули от урны, а старик Руши надорванно закричал:

— Слазь, сука продажная! Слазь! Хватит!

Люди зловеще двигались к Челпану, к примарю — у того даже бородавки на лице покраснели.

Неизвестно, чем все кончилось бы, если б в толпу не бросились жандармы, полицейские и выборные агенты. Короткая драка — и старика Руши вынесли мертвым, на лице его кровь смешалась с пылью.

Голосование началось. По всему селу расхаживали жандармы, прибыло с полсотни солдат. «В честь выборов» на каждом углу стояло бесплатное угощение: бочки с вином, соленые помидоры и хлеб. Конечно, лучше других кандидатов в депутаты угощал боярин Тудореску. Еще накануне в селе были частые драки, а когда началось голосование, они возникали каждую минуту: сходились на кулачки сторонники различных партий, доказывая друг другу свои преимущества, а чаще получалось так: у человека, про которого было известно, что он противник кузистов, вдруг оказывался на спине написанный мелом крест. И когда он подходил к примарии, где происходило голосование, к нему придирались незнакомые люди: то оказывалось, что он толкнул кого-то, то недостаточно вежливо ответил. Проходило несколько минут, и человек не то что голосовать, подняться не мог: избитый, валялся где-нибудь под забором.

Обо всем этом ребята рассказали Мариоре.

— Так кого же все-таки выбрали? — спросила она.

Кир сплюнул.

— Кого выбрали? — он усмехнулся. — В селе семьсот голосующих, многие совсем не голосовали. А бюллетеней оказалось тысяча сто!

— Как так?

— Так. От каждой партии представитель дает избирателю свой бюллетень: иди голосуй за нас — дам столько-то лей. А кое-кому — что не заработать? И голосовали по пять раз.

Вместо умерших тоже приходили голосовать. А многие голосовать совсем не хотели, так их кузисты силком на каруцы сажали и везли. Приказывали: «Голосуй за нас!»

Оглянувшись и сплюнув, Кир продолжал уже тише:

— Недаром говорят в селе: «Правильно, выборы всеобщие: голосуют живые и мертвые; и тайные, потому что, когда убивают, жандармы никогда не знают, кто убийца; и прямые — избиратель после выборов попадет прямо к знахарке».

— А скольких людей поарестовали накануне! — вздохнув, сказал Дионица.

— Да выбрали-то кого? — растерянно спросила Мариора.

— Кого выбрали? — сказал Кир. — По нашему уезду у кузистов голосов больше всех. Тудореску — депутат. Дубинки да угощенье свое дело сделали.

Мариора встретилась с суровым взглядом Кира и опустила голову.

— Не вешай голову! — сказал Кир. — Есть и хорошая новость. Угадай, Мариора, какая? Ни за что не угадаешь!

Оказывается, вечером Кира повстречал учитель из Инешт. Может быть, и не повстречал, а нарочно искал. Он попросил Кира показать ему дорогу к одному из крестьян. Но только они отошли, спросил:

— Ваша работа — надписи про Челпана перед выборами?

— Что вы, домнуле учитель!

— Разыщи-ка мне сына кузнеца Лаура.

Васыле узнал учителя.

— Вы приходили к отцу, просили, чтоб он замок для школьных дверей сделал, — сказал он ему.

Тот спросил его о надписях. Но Васыле сделал вид, что слышит о них впервые.

Тогда учитель оглянулся и тихо произнес:

— Говорят, в этом году будет хороший урожай на яблоки… и на перец. У твоего отца сад есть?

Васыле вздрогнул и в упор посмотрел на учителя. У того глаза были суровые, но в них просвечивала добрая усмешка.

…Однажды в дождливый вечер, когда Лаур с сыном только приехали в Малоуцы и отец работал над первым заказом в своей кузне, Васыле забежал к нему. Отец присел на чурбан, свернул цигарку из самосада. Васыле подошел, прижался головой к прокопченной блузе отца. Глухо стучал по крыше дождь, кузня слабо освещалась огнем из горна. Тихим, задумчивым голосом Думитру вдруг сказал:

— Запомни, сынок: к тебе могут прийти люди и спрашивать обо мне. Знакомые или незнакомые — все равно. Где я, что я — никогда никому обо мне не говори. Но помни: к тебе может подойти наш человек, которому ты можешь открыться. Но прежде он должен тебе сказать пароль, — и отец прошептал ему на ухо те самые слова, которые Васыле сейчас услышал от учителя.

— Значит, ваша работа? — наконец улыбнулся учитель.

— Да, — сдвинув брови, ответил Васыле и посмотрел учителю прямо в лицо.

— А вы молодцы, я вижу, — рассмеялся тот и тут же добавил строго: — Вот что, ребята. Это интересно, но придется бросить. Серьезнее будете работать.

Он рассказал, что нужны люди поддерживать связь с центром.

— В селе ячейка развалилась. Я говорю с вами, как со взрослыми, поняли? Нам нельзя тут стоять, я скажу коротко.

Ребята переглянулись. На лицах их была радость. Учитель заметил это, снова улыбнулся, ободряюще кивнул головой и продолжил:

— Филата, конюха в имении, знаете? Каждую неделю нужно ему передавать газеты. В городе на Королевской, угол Садовой, по субботам газетчик стоит, ваших лет. «Время» продает. Один из вас подойдет, спросит: «Про убийства напечатано?» Если ответит: «Сегодня интересней всех», — значит, покупайте газету «Время», туда будет вложена «Скынтея». Догадываюсь я, знаете, что это за газета?

Мальчишки опять промолчали. Но по их глазам учитель понял, что можно продолжать.

— Если скажет: «Проваливай», — так и проваливай. Да поскорей. Ходить по одному. Понятно?

— Да, — ответили ребята.

— Хорошо. Если что, приходите ко мне, но очень осторожно и в самом крайнем случае. Помните: самое страшное — организацию завалить. И лучше, если меньше людей будет знать об этом. И вообще трусов, говорунов не посвящайте. Если что — знать ничего не знаю. Хоть с поличным поймают, все равно. Понимаешь, Васыле?