Виктор Баныкин - Ранняя осень

После дяди Ивана, скончавшегося для всех неожиданно, Степу не забывал Антипыч. Заготовлял дрова впрок, на всю зиму, по весне помогал управляться с огородом. А если требовался ремонт, пусть даже пустяшный: осевшую ли дверь в сенях поднять, стекло ли в раму вставить — Антипыч охотно брался за молоток, топор или стамеску. Он, Антипыч, и в столовую нефтяников пристроил Степу официанткой. Тут она и сдружилась к Зинкой-чудинкой. Вернувшегося на Старый кордон Артема долго дичилась. Да и сам Артем первое время стеснялся Степы. А потом к Степе пришла любовь…

Вдруг Клим застонал, бормоча скороговоркой, что-то бессвязное. А чуть погодя закричал, оторопело: «Нет, это не я… Ты, ты первый стрелял! Ты убийца!»

Охваченная смятением, Степа вскочила, бросилась к постели Клима. Короткопалая рука его, закинутая за голову, судорожно сжималась в кулак.

«Что с ним? Какие кошмары мучают парня?» — думала Степа.

Прежде чем снова лечь, она постояла у окна, чутко прислушиваясь к тишине. За стенами сторожки не бушевала, не ярилась уже метель, еще совсем недавно гулявшая по Жигулям полновластной хозяйкой. В природе наступил долгожданный покой. Лишь в душе у Степы не было покоя.

Степа встала рано. Еще де восхода солнца, азартно махая широкой деревянной лопатой, она пробила в сугробах тропинки-траншеи и к сарайчику, и к колодцу. Припасла курам корм, не забыла насыпать в лоток под окном семян лесным пичугам. Несколько вязанок дров принесла в сени.

«Подтопок чуть позднее затоплю. Пусть Клим поспит спокойно», — подумала она, выходя на крыльцо с пустыми ведрами.

Из-за сизых от инея макушек сосен поднималось солнце.

Какое-то время Степа стояла не шелохнувшись, как стояли не шелохнувшись и вековые сосны по ту сторону поляны, как стоял не шелохнувшись и весь Жигулевский лес, осыпанный сверху донизу невесомыми пушинками.

А солнце — такое непомерно большее — поднималось все выше и выше к наливавшемуся прозрачной бирюзой небу.

Спускаясь с крыльца, Степа опять подумала о Климе, о его ночных жалобах на усиливающуюся боль в правой ноге. Озабоченно хмурясь, она спрашивала себя: как доставить Клима в поселковую больницу?

Топором сколов лед с бортов творила — он разлетался во все стороны янтарными слитками, Степа подняла тяжелую, мохнато-белую изнутри крышку. Теплый молочный пар столбом потянулся к небу, будто там, в глубине колодца, дымил костер.

— Домовой баню затопил! — усмехаясь, сказала Степа вертевшемуся под ногами Барсу.

Несколько дней ненастья скрывало от людского взора Жигулевские горы. Зато нынче, освещенные солнечными лучами, они показались Степе еще более неприступными, чем всегда, дерзко вознесясь к высокому чистому небу своими сверкающими нестерпимым блеском утесами.

Вдруг Барс замер, навострив уши.

— Чего ты? — спросила Степа, продолжая оглядывать громоздящиеся справа и слева могучие горные отроги.

Скалясь, Барс вильнул хвостом. А потом фыркнул, морща смешно нос, и понесся через поляну, поднимая сильными лапами легкий, не осевший пока снежок.

— Вернись, Барс! — приказала Степа повелительно.

Но пес, не слушаясь хозяйки, весело гавкая, уже прыгал, заигрывая с появившимся из-за сосенок Серегой.

Степа несказанно обрадовалась приходу Сереги.

— Как вы тут, островитяне? — спрашивал, посмеиваясь добродушно, Серега, с мальчишеской лихостью подкатывая на легких своих лыжах к колодцу. — По самую крышу небось занесло?

Любуясь статным молодцем, разрумянившимся от быстрой ходьбы, Степа сказала:

— Живем!

— Я из конторы, — продолжал возбужденно Серега. — В Тайнинке новость: в прошлую ночь промтоварный нефтяников пытались ограбить. Слышь, те самые ловкачи, что в Зелененьком шалили. А жили они в Дунькином курмыше, чуть ли не бок о бок с вашей приятельницей Зиной. Двоих задержали, а третий, тяжело ранив старшину Пуговкина, бежал.

У Степы екнуло сердце.

«Час от часу не легче! — подумала она в смятении, приседая на край творила. — Неужели он наврал? Неужели… нет, нет!. У него глаза… правдивые-правдивые. Честные и правдивые. Нет, не мог обмануть меня Клим».

Серега снял заплечный мешок и, опустившись на корточки, достал из него буханку хлеба.

— Хватит, Степанида Ивановна, или еще подбросить? — спросил он. — Мне Нина приказала сначала к вам зайти, а я…

Тут Серега поднял на Степу глаза и споткнулся.

— Что с вами?

Пытаясь улыбнуться, Степа смущенно проговорила:

— Видать, Сереженька, большая я трусиха. А все гордилась в душе: «Я храбрая! Я храбрая!» А сказал ты про бежавшего бандита, у меня и сердце ухнулось в пятки.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Серега, все еще держа в руке свежую, поджаристую с одного бока буханку. — Вы что-то туманно начали изъясняться.

Все так же растерянно улыбаясь, Степа рассказала сбивчиво о неизвестном парне, ее неожиданном «постояльце».

— Говорите, Климом его звать? Из Жигульцов? — внимательно выслушав Степу, переспросил Серега. — А фамилия?

Подумав, Степа развела руками:

— Не помню. Нынче ночью бредил… я даже проснулась от его крика: «Нет, это не я… Ты убийца!» Сережа, честное комсомольское, он, Клим этот, никакого отношения не имеет к шайке воров!

— А его слова про убийство?

— Во сне это… к тому же больной человек. Думала, отлежится, а у него нога опухает. Я компрессы делаю. Помогут ли? Боюсь, без больницы не обойдется дело.

— Может, браконьер? Ружья с ним не было?.. В Жигульцах у меня есть один «приятель». Трижды уже задерживал. То за незаконную порубку, то… — не договорив, Серега положил на колени Степы хлеб и принялся собираться в дорогу.

— Ты куда? — спросила удивленно Степа.

— Надо в милицию сообщить.

— В милицию?

— Непременно, — кивнул Серега. — Ведь если он и не наврал вам, его уж ищут родные. Могут подумать: замерз.

— Подожди, чаем напою. Да и его, Клима, разбужу. Ты сам с ним поговоришь.

— Нет, нет. Вы ему пока обо мне — ни слова. — Серега посмотрел Степе в глаза. — Ни слова, договорились?

Снова успокаиваясь, Степа добродушно воскликнула:

— Ой, Сереженька, я тебя таким строгим никогда не видела!

Не слушая Степу, Серега надел на ноги лыжи, поправил малахай. И прежде чем отправляться в обратный путь, сказал:

— Под вечер еще наведаюсь к вам. И в больницу на минуту заскочу. Но машине «скорой помощи» по такому снегу не пробиться.

Серега давно уже скрылся за белыми от инея сосенками, вернулся Барс, провожавший его до конца поляны, а Степа все сидела и сидела на твориле колодца, сжимая в руках затвердевшую на морозе буханку хлеба.

Она не заметила даже бойкой синицы, смело опустившейся на край ведра, чтобы напиться прозрачной студеной воды.