Ильяс Есенберлин - Мангыстауский фронт

— Мужественный, говоришь?

Ермагамбетов обычно сдержан, лишь по лицу можно заметить, если он чем-то недоволен. Вот и сейчас:

— Говоришь, смелый, честный? — И откинулся в кресле. — А ты знаешь, что смущает меня? Ранен он в правую руку. Похоже, пуля вошла в ладонь. Указательный палец закостенел, не гнется… А как это пуля нашла именно ладонь?

Кунтуар чуть было не задохнулся от гнева. Произнеси сейчас Ермагамбетов еще хоть слово против друга, Кунтуар не выдержит: «Мало тяжких испытаний перенес человек на фронте! Хорошо, сидя в мягком кресле, чернить другого!» Не то понял Ермагамбетов состояние Кунтуара, не то из других соображений, но смолк.

Через некоторое время уже с обычным своим спокойствием произнес:

— Короче, парень не подходит. Да и диплома, оказывается, у него еще нет. Думаю, те полгода, на которые врачи освободили его от фронта, полезнее всего потратить на защиту диплома. А там посмотрим…

Как же так? Кунтуар был уверен, что у друга есть диплом. Ведь когда сам он отправился на фронт, Ергазы учился, на последнем курсе. Конечно, это такой довод, что не возразишь… Молча вышел он из кабинета начальника. Слово в слово передал Ергазы разговор с Ермагамбетовым. Вот только о ранении умолчал, да и не мог он подозревать товарища. Мыслимое ли дело, бросать такое в лицо человеку, у которого и так душа измотана до предела!

Выслушав все, Ергазы согласился:

— Пожалуй, Ермагамбетов прав, диплом, конечно, необходим. Но дело в том, что у меня сейчас нет ни сил, ни здоровья для его защиты. Кто-кто, а ты-то знаешь, что в свое время ни учиться, ни защищаться для меня не составило бы труда. Диплом что! Одна формальность. Ты же помнишь, теоретический курс университета я окончил полностью.

— Да я-то все помню. Но диплом тебе нужен. Ермагамбетов в данном случае прав.

Ергазы взмолился:

— Ты что, не видишь, в каком я состоянии? До защиты ли мне сейчас?! Помоги, если в самом деле веришь мне как человеку, если ты истинный друг…

— Успокойся, успокойся, Ереке. Как я могу помочь тебе?

— Сейчас инвалидам войны идут навстречу. Похлопочи, пусть в университете проверят мои последние курсовые работы и выдадут диплом. Чтобы тебя это не шокировало, обещаю: поправлюсь немного — за какие-нибудь полгода напишу дипломную. Клянусь честью, вот моя рука!

Кунтуар, искренне желая помочь другу, не задумываясь согласился. Еще бы, еще бы… Ергазы учился хорошо, знания, несомненно, у него есть, помешала эта проклятая война, а тут еще ранение…

И он переговорил о Ергазы с проректором университета Арташевым. Старый профессор, добряк по натуре, хорошо помнил способного студента. Он был уверен, что Ергазы оправдает надежды и в будущем из него выйдет не только хороший специалист, но и крупный ученый. Арташев дал слово поставить вопрос о выдаче диплома на ближайшем ученом совете.

Все пошло по намеченному плану.

На следующий же день, как только Ергазы получил диплом, Кунтуар пошел — только теперь не к Ермагамбетову… прямо к директору института товарищу Гудкину. Просьба была все та же — взять на работу недавнего фронтовика. Сам Кунтуар пользовался в институте заслуженным уважением не только как инвалид Отечественной войны, но и как исключительно трудолюбивый, добросовестный работник, честный и скромный человек. Неизвестно, что больше произвело впечатление на товарища Гудкина: искренняя просьба Кунтуара или сам молодой специалист, не так давно вернувшийся с фронта. Только вскоре был подписан приказ о зачислении Ергазы на работу. Позднее никто об этом не пожалел: Ергазы был точен и исполнителен. Работая над кандидатской диссертацией, он оформил часть материала дипломной работой и сдал в университет. Сдержал слово, не подвел ни своего друга, ни старого профессора.

Победой окончилась кровопролитная война. К этому времени Ергазы уже работал по специальности. Он был женат на вдове по имени Акгуль. Жена привела в дом и своего трехлетнего сынишку Армана. Акгуль от природы приятная, умная женщина. Она нравилась окружающим доверчивым и прямым взглядом больших черных глаз, открытым нравом. У нее всегда ровное настроение. Умом и характером Акгуль и покорила Ергазы, жизнь которого после женитьбы набрала стремительный разбег.

Ергазы с головой окунулся в работу. Год спустя после окончания войны успешно защитил кандидатскую диссертацию. Предприимчивый в житейских делах, он за это время постарался обзавестись влиятельными покорвителями. Не без их помощи переехал затем в один из южных промышленных городов, где возглавил научно-исследовательский институт. Вскоре появился в Алма-Ате с готовой докторской диссертацией. Как и кандидатскую, успешно защитил ее. И вот он — доктор наук, профессор. Вроде бы выходит, что Кунтуар вовсе не напрасно оказал ему в свое время поддержку.

Однако неудачи не миновали Ергазы. Несмотря на титул доктора, профессора, его за какие-то упущения но службе скоро сняли с поста директора и назначили замом. И в другом Ергазы не повезло: выставлял свою кандидатуру в члены-корреспонденты на выборах в Академии, но положенное число голосов не набрал.

С новым директором у Ергазы сразу же начались трения и стычки. К удивлению Кунтуара, во всех своих злоключениях друг обвинял не кого-нибудь, а самого академика Вергинского — научного шефа института, крупного ученого. Когда-то Ергазы учился с ним в одной школе, потом им пришлось общаться по службе, а с тех пор, как Ергазы ведет научно-исследовательскую работу по археологии, он непосредственно подчиняется Вергинскому. И вот, зная о расположении академика к Кунтуару, Ергазы пришел вновь просить друга замолвить за него словечко перед влиятельным ученым. При этом настойчиво твердил: «Это точно, кто-то очернил меня в глазах Вергинского. Сходи, дорогой, объясни — совесть моя перед ним чиста».

Кунтуар не смог отказать товарищу. К тому же всегда верил в справедливость и человечность академика. Алексей Максимович Вергинский и впрямь был одним из душевных, отзывчивых на просьбы людей. Помогал он и Кунтуару в тяжелые дни, всячески поддерживал его в научных изысканиях. Так что Кунтуар не случайно считал Вергинского в душе своим ангелом-хранителем. Он уважал академика не только за дружеское расположение. Уважал как крупного ученого в области археологии. Да и не верил, будто Вергинский встал на дороге Ергазы и способствовал понижению того в должности. Вместе с тем археологу припомнились и недавние встречи с академиком. Было это как раз в то время, когда Ергазы сняли с должности директора и подыскивали на его место новое начальство. Сказав обычные при встрече слова приветствия, расспросив о житье-бытье, об успехах в работе, Вергинский несколько неожиданно для Кунтуара сообщил: