Марк Еленин - Добрый деловой человек

…Рано утром Ануш поехала на улицу Мукими. Грозный сейсмический ураган пронесся над центром города. Повсюду Ануш увидела обвалившиеся, накренившиеся и упавшие стены, беспорядочное переплетение стропил, проводов, водопроводных и газовых труб в обезлюдевших дворах, обгоревшие, обуглившиеся балки — тревожное и страшное запустение. И общая трагедия помогла ей пережить свою, маленькую, показавшуюся совсем уж ничтожной, когда она, приехав, увидела, с какой заботой относятся к ее матери и детям Глеб, старый Тиша и Юлдаш Рахимович, который на старенькой своей «Победе» оказался тут раньше всех.

Толчки продолжались.

Вечером, когда они сидели у телевизора и смотрели из театра Навои закрытие белорусской декады, по экрану пошли вдруг какие-то странные волны, темные и светлые пятна. На какой-то миг. Но председатель собрания продолжал свое выступление.

— Смотрите, люстра! — воскликнул Рахимов.

— Зильзилэ, — сказал Тиша. Громадная театральная люстра качалась. Странно, никто из них не почувствовал даже и слабого толчка…

На следующий день Глеб послал Богину телеграмму: «Задерживаюсь Ташкенте неделю свой счет семейным обстоятельствам» и указал адрес Тишабая.

Девочка-старшеклассница принесла ответ: «Задержись сколько надо тчк крепко жму руку Богин». Тогда многие школьники помогали почте. А возле старых полуразрушенных домов были приклеены записочки с указанием нового адреса их владельцев — для почты и знакомых. Так делали тысячи ташкентцев, чьи дома были разрушены, кому пришлось переехать к друзьям, родственникам, в студенческие общежития и просто к незнакомым людям, с готовностью пустившим к себе «потрясенцев».

Земля продолжала бунтовать. Толчки начинались неожиданно, обычно ночью, когда уставший город засыпал, и шли чередой. Все увеличивалось количество разрушений, все большее число жителей оставалось без крова и переселялось в палатки.

В Ташкенте побывали товарищи Л. И. Брежнев и А. Н. Косыгин. Была создана правительственная комиссия. Все республики выразили готовность прийти на помощь терпящим бедствие.

Первомай начался как обычно: флагами, транспарантами, демонстрацией, проходящей по улицам города. Люди бросили вызов природе. А природа словно осатанела. Начались ливневые дожди. Резко менялась погода, прыгала температура, часто возникали сильные ветры, приносили пыльные бури. Пятого мая поднялся ураган. Скорость ветра достигала временами двадцати девяти метров в секунду. Ветер выворачивал деревья, срывал листовое железо и шифер с крыш домов, уцелевших от землетрясений, скидывал палатки, рвал провода.

Ташкентцы сохраняли мужество. Они работали, учились. Они шутили, смеялись, рассказывали о себе анекдоты, вывешивали плакаты: «Трясемся — не сдаемся», «Меняю дом без удобств в эпицентре…», «Тряхнем стариной». В палаточных городках устанавливался особый ритм жизни. Многие учреждения, покинув аварийные здания, располагались прямо на улицах. На улицы выбрались и столовые. Детские сады заняли парки. В Ташкенте царил порядок — по ночам в тревожной тишине раздавались успокаивающие гулкие шаги дружинников. Город пустел, засыпал рано. Рано, чутко, настороженно.

Люди просыпались и брались за работу. Вставали к станкам, садились за баранку автобуса, принимались разносить телеграммы, продолжающие приходить десятками тысяч, и уже приступали к расчистке разрушенных кварталов.

Восьмого мая, после опубликования Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О неотложных мерах помощи Узбекской ССР по ликвидации последствий землетрясения в городе Ташкенте», Базанов решил дозвониться до Богина. Это было делом непростым, требующим времени и упорства. Он решил попытаться сделать это из Министерства геологии, а заодно повидать своего университетского учителя, ныне заместителя министра, Григория Валериановича Горькового — одного из теоретиков азиатского «золотого пояса».

Больше года они не виделись. Горьковой будто и не постарел, не изменился: сухой, подтянутый, ни грамма лишнего веса. Здание министерства выстояло, хотя по фасаду расползались довольно широкие трещины, а торцовую стену подпирали три толстенных бревна. В кабинете Григория Валериановича в углу осыпалась штукатурка, а стена за его спиной, также во многих местах лишенная штукатурки, выгнулась наподобие паруса, наполненного попутным ветром. Доктор геолого-минералогических наук невозмутимо сидел в министерском кресле, словно подземные духи дали ему расписку, что кабинет его в безопасности.

Они обнялись, и Горьковой рассказал, как не хотел он отпускать Базанова из геологии и сопротивлялся нажиму товарищей из ЦК, да и по сей день жалеет об этом, ибо работы на золото в республике все расширяются. Он и теперь надеется: построит Глеб комбинат и город, забудет про свои дела сердечные окончательно — вернется в геологию, большим трестом руководить.

По поводу землетрясения Горьковой сказал:

— Наибольшие разрушения произошли над очаговой зоной, где сейсмические волны особенно сильны. Эпицентр на малой глубине, толчки имеют сугубо вертикальное направление — вдоль несущих конструкций зданий. Поэтому-то так мало обвалов, так мало жертв. Если к сугубо вертикальному толчку добавится один-два горизонтальных — понятно, что будет? Будет Ашхабад, будет Скопле. Надеемся, этого не произойдет. Очаговая зона пролегла неширокой полосой в северо-западном направлении. Ты не знаком с нашими сейсмиками? Их Уломов — толковый, знающий парень. Он полагает, что повторные толчки — афтершоки — еще будут, а время затишья зависит от прочности горных пород, в которых накапливаются упругие напряжения в очаговой зоне. Так что испытания Ташкента далеко не кончены.

Через Бухару Горьковой сумел дозвониться до Солнечного. Его соединили с Богиным. Еще бы — заместитель министра! Расчет Базанова оказался верен. Он взял трубку — слышимость оказалась отличной, — сказал:

— Здравствуй, Степан.

— Ты что — в замминистры от меня сбежал? — ревниво спросил Богин.

— Не волнуйся: нам не один год еще вместе вкалывать. Просто старое начальство помогло связью.

— Ну то-то, — успокоенно хмыкнул Богин. — Как там Ташкент?

— Трясется, но не сдается.

— Читал.

— А постановление ЦК и Совмина ты читал? Думал, чем мы сможем помочь городу? Полагаю, раз все, то и мы кое-чем можем и поделиться. Люди, техника, стройматериалы. Обсудите, посоветуйтесь, взвесьте, Степан… Ну зачем мне идти в ЦК докладывать? Пошлите телеграмму, и все. Я уж в обратный путь собираюсь. Что? Вдвоем тесно, врозь скучно? Это уже про нас с тобой говорили. Не могу только вспомнить кто… Да, завтра воскресенье, потом праздник — точно. Вот десятого и вылечу. Спасибо. Все, говоришь, в порядке? Подмял, наверное, Ашотика — вот и порядок. Ладно, ладно. До встречи, будь здоров!..