Марк Еленин - Добрый деловой человек

— Одна человеческая жизнь для археолога — так мало, Глеб, — говорил Рахимов. — Могучие государства — от зарождения до гибели — оставляют всего метровый пласт в земле. Пылинка и беспредельный космос. Археологу есть от чего стать пессимистом. «Унавозить землю будущим поколениям» — чепуха все это! Все рождается и умирает: бабочка-однодневка, человек-долгожитель, города, миры. Узбеки не напрасно любят говорить: каждый человек обязан вырастить хотя бы одно дерево. Я говорю: человек обязан вырастить человека. И не одного! В нем или в них он и останется навечно. В их памяти, в их делах.

— Ты прав.

— Еще бы, я же ведь археолог, через тысячелетия вижу.

— Да, мы обязаны чувствовать ответственность друг перед другом.

— Именно! Возьми стройки — все, не только вашу. Ведь люди сами туда тысячами отправляются, несмотря на неустроенный быт, на климат, тычки и окрики не переведшихся еще богиных. Разве это не доказательство? Человек хочет закрепить память о себе в грандиозных стройках!.. Нужно только объединить хороших людей, ставить их плечом к плечу, браться за руки. Нечисть не пролезет. Это главная моя философия. Если слева и справа от тебя будут хорошие люди, и ты станешь хорошим. Они обязательно подопрут тебя, если оступишься.

— Я знаю, — сказал Глеб. — На себе почувствовал когда-то. Ты, Пирадов, Тиша, Горьковой подпирали…

Заговорились допоздна.

А посреди темной ночи, в три часа с минутами, новое землетрясение — толчки не слабее самых первых достигли и улицы Мукими, и даже Чиланзара.

Все проснулись разом. Глеб схватил детей, выбежал во двор, в темноту. Яркая лампа не горела. Жутко выли собаки. Земля тихо уходила из-под ног. «Ай-ай-ай!» — кричал какой-то мужчина за забором. Окна домов осветились: старый Тиша зажег керосиновую лампу и вывел на веранду Сильву Нерсесовну в чапане поверх ночной рубашки. Юлдаш Рахимов и Ануш вынесли два чемодана с вещами, приготовленными заранее. И тут опять грохнуло — очень сильно, коротко, сухо. И снова качнулась земля. Затрещала, ломаясь, какая-то доска.

— На улицу, — коротко приказал Тиша.

Они вышли за ворота. Вдоль всей улицы, под деревьями, молча стояли люди. Большинство — с детьми на руках. Кто-то тащил упиравшихся коз. Мчалась «скорая помощь», ревели сирены пожарных машин, торопящихся куда-то к центру. Медленно тянулись секунды. Люди ждали. Чего? Они и сами не знали. Новых, еще более разрушительных толчков? Разрядки, успокоения? Никто не уходил, не возвращался домой: каждому казалось — вместе безопасней, случись с ним что, другие тут же придут на помощь. Многие так и провели эту темную и прохладную ночь…

Десятого мая Базанов не уехал. День был тревожным, ведь, вопреки предсказаниям сейсмологов, энергия подземной стихии не ослабела, не хотела идти на убыль. Наоборот, район землетрясения расширился, эпицентр почему-то поднялся к поверхности.

День прошел в тягостном ожидании чего-то еще более страшного. Опять поползли слухи о море под Ташкентом, о действующем вулкане, который вот-вот вылезет в центре города. Во многих местах был расклеен специальный бюллетень:

«В происшедшем землетрясении нет ничего необычного. Повторные сотрясения почвы объясняются продолжающейся разрядкой накопившихся в зоне очага упругих напряжений… Что же касается относительно сильных сотрясений — в шесть и шесть с половиной баллов, то они произошли в связи с нарушением ритмичности процесса разрядки».

Но еще страшнее, пожалуй, была ночь с десятого на одиннадцатое мая.

Тревога возросла.

Люди как-то сразу устали от постоянного страха, хотя толчков больше не отмечалось.

Двенадцатого мая Базанов не улетел в Бухару. Он послал еще одну телеграмму Богину: не имел он права оставлять друзей в беде.

На стройку Базанов вернулся лишь через неделю…

Уже по весне чувствовалось, что лето будет жарким и стройка снова начнет задыхаться от маловодья. К счастью, трасса водовода была определена, проект наконец утвержден. Осталось, как шутили в городе, лишь начать и кончить.

Создали специальное строительно-монтажное управление. Его начальника Сергея Владимировича Ненаева Базанов знал: утверждали на заседании партийного комитета, оставил хорошее впечатление. Относительно молодой и быстро растущий инженер, успел поработать и в Газли, и на строительстве ряда газопроводов в Средней Азии, прошел путь от бригадира до начальника СМУ, без отрыва от производства закончил Политехнический институт. После утверждения в должности Сергей Ненаев взялся за организацию управления — лично принимал на работу каждого, выбивал землеройные машины и механизмы, проехал с изыскателями до Карадарьи и принял у них трассу.

Теперь эту трассу он показывал Богину и Базанову.

…Они выехали на рассвете. От станции Дустлик повернули на юго-запад, и, пока двигались степью, Ненаев рассказывал:

— Трасса трудная. Район безлюден. На двести километров пути подъем более пятисот метров. Утверждено пять насосных. Размер труб тысяча двести двадцать миллиметров. Как сделать, чтоб в Солнечный приходила вода, а не кипяток? Гнать ее побыстрей, а трубы заглубить в траншею метра на полтора минимум. Земляных работ порядка восьми миллионов кубиков — немало. Одновременно, с опережением километров в тридцать, будем тянуть дорогу. Без дороги тут делать нечего: трубовозы не пройдут. Строительство начнем с двух сторон.

Сергей Ненаев, как и многие молодые руководители, вырабатывал свой деловой стиль: говорил коротко, без всяких там «мне думается» или «как мне кажется» — цифры на память, факты, выводы; решения принимал скорые и безапелляционные, ответственность целиком брал на себя; исповедовал демократию без панибратства и некоторое пренебрежение к категориям духовным, называя их идеалистическими. Впрочем, Ненаеву лишь казалось, что это его стиль: во многом Сергей Владимирович просто подражал Богину, которого считал образцом начальника в современных условиях. Был Сергей Владимирович строен, ловок, белокур и русую бороду клинышком имел — думал, придает ему солидность и суровую значительность, а на деле стал похож на чеховского интеллигента, мягкого и слабовольного. И выглядел Ненаев совсем не значительным, совсем не грозным руководителем. Но никто, вероятно, про это не говорил ему, а может, и говорил кто, да Ненаев не прислушивался, не верил, должно быть.

— Трудная будет трасса, — повторил Ненаев. — Машины сложно в пески забросить.

— А что тут легко? — насмешливо спросил Богин. — Яйца в песке летом жарить! Вон, спросите парторга, расскажет, как первый энергопоезд в Солнечный волокли. Потяжелей ваших канавокопателей игрушка. Протащили!