Марк Еленин - Добрый деловой человек

— Доложите, — твердо сказал Глеб.

Секретарша скрылась за двумя дверьми и, не сразу появившись обратно и не позволив себе улыбнуться, сказала: «Товарищ Богин ждет товарища Базанова» — таким тоном, словно это она уговорила начальника принять секретаря парткома.

Глеб зашел в кабинет. Напротив Богина сидел Шемякин. Он встал и с чувством пожал руку Глебу, будто говоря: видите, мы оба нужны начальнику строительства, чего нам делить — забудем недоразумения, простим взаимные обиды, станем друзьями.

— Садись, — сказал Богин. — Сейчас начальнику капстроительства министерства докладывал. Квартал завершаем неплохо. Что у тебя? Что-нибудь срочное?

— Срочное.

— Понятно. А может, вечерком у костерка поговорим?

— Разговор важный.

— Понятно, — повторил Богин, хмыкнул и приказал: — А ну, выйди, Шемякин. — Они остались вдвоем, и Богин спросил добродушно, хотя уже чувствовал, вероятно, с чем пришел Базанов: — Ты по поводу этого?

— Именно.

— Так партком же не предлагает мне другой кандидатуры.

— Но сдерживать его мы обязаны. Этого люди требуют.

— Люди — громко сказано. И потом, если честно: мне на это наплевать. Я за дело должен быть спокоен.

— Да, стройка идет… Но люди? Их облик, отношения, отношение к нам, руководителям, — разве это не входит в понятия: «строим», «строим комбинат», «строим город»? Что подумают о нас коммунисты, критиковавшие недавно Шемякина?

— Послушаем.

— Покровительство — явление не безобидное. Защищать Шемякина — за какие заслуги?!

— Шемякин — хороший хозяйственник! — повысил голос Богин.

— А всегда ли правильно он хозяйствует?

— Если успешно, то правильно!

— Хозяйственники такого типа, пусть и обеспечивающие план, не имеют морального права руководить людьми. А те, кто им покровительствует, ведут себя беспринципно.

— Это я веду себя беспринципно?!

— Вы.

— Решили подорвать авторитет начальника стройки?

— А в чем он, ваш авторитет? В непреодолимой дистанции между вами и подчиненными, в секретарше, личной машине, самолете? Так это авторитет должности, поста, на который вас поставила партия… Что только не делают с вашим авторитетом — укрепляют, поднимают, защищают, неустанно призывают всех это делать. И мы это делали с первого дня стройки, товарищ Богин. Но ведь этот монумент очень хрупкий. Один шаг, неверный поступок — и все вдребезги. Все, что создавалось годами. Истории известны подобные факты. Не знаю, правда, описаны ли они в книгах по руководству, которые вы коллекционируете, но они общеизвестны. Не отгораживайтесь от коллектива Шемякиными, и вам не придется думать об укреплении своего авторитета.

— Спасибо за популярную лекцию, товарищ парторг.

— Не стоит, — сказал Базанов. — Я очень надеялся, что мы и в этом вопросе найдем общий язык.

— Да, нам трудно будет работать вместе.

— Вы думаете, я стану переводиться?

— Не мне же искать новую стройку? Вот пущу комбинат — тогда пожалуйста.

— И я подожду, — сказал Базанов. — Это не моя компетенция.

— Подождите. Я же вас не гоню. Я просто говорю: нам будет трудно вместе работать.

— Меня это не пугает.

— Отлично! Вы только старайтесь не подменять хозяйственных руководителей. У вас достаточно широкий круг обязанностей.

— Помню, вы очерчивали его при одной из наших первых встреч: я пишу летопись стройки и не мешаю вам, а вы меня на руках носите, создавая все условия для отдыха.

— Не помню.

— А я коммунист, товарищ Богин. Я ответствен перед партией и перед каждым человеком. Этого не забывайте. — Глеб поднялся и вышел из кабинета.

Назавтра днем, мимоходом, Базанов зашел посмотреть, как идут дела у «киношников» — так называли в городе всех занятых на этом объекте.

По правде говоря, думал встретить там Морозову. Давно ее не видел, — когда, и забыл уже! — хотелось поговорить. Но Морозовой в фойе не оказалось. Ему нашли Толю. Его трудно было узнать в шортах, заляпанной известью рубахе и пилотке, сложенной из газеты и надетой на голову. Бакулев принялся рассказывать, как он с Зойкой отправился на мраморный карьер за бросовой крошкой, как с трудом выпросил автомашину, но сторож на территорию их не пустил, тупарь оказался: отношение прочитал, а потом начал палить вдруг из берданы, требуя, чтоб они немедля убрались, пришлось отъехать, а потом, когда стемнело, мраморную крошку эту воровать и мешками до машины волочить. Бакулев начал говорить и о том, что мраморный карьер разрабатывается варварски, современной техники нет, отличный мрамор добывают взрывами. И хотя карьер подчиняется не стройке, а узбекскому министерству, Базанов обязан вмешаться. Глеб пообещал, а потом, решившись, спросил, где сегодня Наталья Петровна. Как показалось Глебу, Бакулев посмотрел на него ошарашенно и ответил, что Морозова неделю назад уехала в Питер. Попов ее вызвал по дому-трилистнику и другим объектам, да она и сама рвалась сына повидать, очень скучала о сыне в последнее время.

Толя немного помялся и спросил вдруг:

— А правду ли говорят, и вы уезжаете, Глеб Семенович, по состоянию здоровья?

— Нет, Толя, неправда, — ответил Базанов…

Весть о том, что «главный» здорово поругался с партийным секретарем, каким-то образом стала сразу известна всей стройке. Похоже, кто-то заботился об этом специально. Подобно Толе Бакулеву, Глеба спрашивали об этой ссоре и на промплощадке, и на станции Дустлик самые разные люди, порой и малознакомые.

Глеб делал вид, что ничего не произошло. Что значит поругались начальник стройки с секретарем партийного комитета? Не зять с тещей! Не муж с женой, что имущество взялись делить при разводе. Тут работа, общее дело. Не сошлись во мнениях — бывает, разберемся.

Вероятно, такие же вопросы задавали и Богину.

Интересно, что он отвечал?

Глеб анализировал линию своих отношений с Богиным с момента их знакомства. Была ведь и определенная система борьбы с ним: сдерживание, беседы «у костерка», партком по поводу увольнения Лысого… Неужели настало время, когда пора немедля открывать огонь из главного калибра?.. И этот разговор в кабинете?.. Как это? Конфликт Базанов — Богин достиг апогея? Пора бить в барабаны и открыто ставить вопрос о самодуре начальнике в соответствующих партийных инстанциях?.. Так, именно так поступают парторги в иных фильмах. А что бывает в итоге, когда два главных руководителя не срабатываются? Что произошло на Каракумском канале, когда возник сыр-бор между начальником строительства Сердюком и секретарем парткома Зайцевым? Потом забыли, кажется, с чего и началось, кто «новатор», а кто «консерватор» и кто первый сказал «а» — тракторами приходилось их растаскивать. И как это сказалось на стройке, нужно ли это было стройке? Нет, не нужно это было никому, и стройке не нужно было, групповщина началась, борьба мелких страстей, погубившая в конечном итоге и Сердюка, и честолюбивого Зайцева, который под конец забыл, с каких позиций и во имя чего, с какими лозунгами он шел в первые атаки.