Уткур Хашимов - Дела земные

Я заглянул в люльку и увидел маленькую девочку в атласном платьице. Я осторожно покачал люльку.

Влажные от слез глаза сестры улыбнулись, и она погладила меня по голове. Потом крикнула в сторону дома:

— Дадаси! Мама пришла!

Тут же дверь застекленной веранды распахнулась настежь, из нее вышел мужчина в наброшенном на плечи шелковом халате.

— Мама моя пришла! — торжественно объявила Башорат.

Мужчина в шелковом халате тепло поздоровался с мамой. Мама поцеловала его в лоб и повернулась ко мне:

— А ты почему не здороваешься с поччо? [47] Поччо — муж сестры.

Поччо поздоровался со мной за руку, словно со взрослым.

— Звать-то тебя как, богатырь? — спросил он с улыбкой.

Мы вошли в комнату с низким потолком. В красном углу висел чей-то портрет в военной форме, а над окном на гвозде — похожий на ляган черный репродуктор, из которого неслась музыка. Рядом с репродуктором — настенные часы с длинной цепочкой. Верх часов напоминал голову кошки. Маятник раскачивался, и в такт ему глаза кошки поглядывали то в одну, то в другую сторону. Я не видел таких часов даже в отцовской комнате.

Сестра быстро расстелила на полу, покрытом стареньким домотканым паласом, курпачу, поставила хонтахту и накрыла ее скатертью. Положила мне в пиалу кусочек леденца и налила чаю. Наверное, оттого, что я весь день провел на ногах, меня клонило в сон, и я не заметил, как уснул. Через некоторое время сестра разбудила меня, ласково дотронувшись до моего лба.

— Вставай, родной, ты ведь проголодался.

Я открыл глаза и увидел на дастархане блюдо с рисовой кашей, посыпанной сверху зеленым луком. Мама, сестра и поччо сидели и оживленно беседовали. По настоянию сестры я съел несколько ложек каши и опять уснул.

А проснувшись, долго не мог понять, где я, лежал, разглядывая потолок. Горела тусклая лампочка, откуда-то доносилось тиканье часов. После того как увидел «кошку», я понял, что нахожусь у сестры Башорат. Я повернулся на бок, кровать скрипнула, и я увидел, что рядом со мной уложили спать малышку в атласном платьице. Чтобы не разбудить ее, я старался не шевелиться. Кто-то тяжело вздохнул, потом послышался женский плач.

— Вы избавили меня от позора, мамочка… — Это был голос Башорат. — Подняли в глазах мужа. Вот уже три года, как мы женаты. И все это время я говорю ему, что есть у меня отец, да не могу пойти к нему, что есть у меня мать, да не могу показать ее. — Башорат всхлипнула. — При жизни мать все время твердила, чтобы я не показывалась на глаза отцу. А после ее смерти я так и не решилась прийти к вам. Если когда-то мои родители не поладили между собой, так я-то в чем виновата?.. Может, мать моя и обижала отца, но я-то почему должна страдать?

— Успокойся, доченька, — тихо утешала ее мама. — Так уж устроена эта жизнь. Что уносит с собой человек из этого мира? Лишь крохотный клочок земли. Хоть твой отец человек вспыльчивый, но сердце у него доброе. И помни, что ты ему дочь, а он тебе отец. Приходи к нам через несколько дней. И мужа с собой возьми. Только не говори отцу, что я была у тебя. Забудь старые обиды.

— Я хотела прийти… — Башорат запнулась и умолкла, — да подумала, что вы обидитесь…

— Типун тебе на язык, — резко оборвала ее мать. — Я еще в своем уме, чтобы родных людей не разлучать. Тысячу раз благодари бога, что есть у тебя отец, сестренка, братишки, гордись этим, доченька.

Мама с сестрой долго еще изливали друг другу душу. Монотонно тикали часы, возле меня тихонько посапывала во сне моя новая сестренка. Я и не заметил, как уснул снова.

…На следующий день у нас во дворе собрались знахарка нашей махалли Хаджи-буви и соседки матери, Хайри-апа, Келинойи, мать Зеби-хола, веснушчатая тетя и одноглазая Холпош-хола. Не знаю, то ли мама их позвала, то ли по случаю праздника они сбежались, но мать заботливо поила соседок чаем из расписанных цветами пиал и вовсю хвалилась:

— Доченька мне подарила! Правда, красивые пиалы? Ой, милые, какая у меня дочь, оказывается, есть, я-то, простушка, знать не знала. Какой у нее чудесный дом с садом! А сколько в нем ковров! И радио у них есть — большое, как наш сундук. А какая доченька моя проворная! Такой плов подала на стол, мяса в нем было больше, чем риса. А зять мой! Начальник над всеми проводниками. Весь белый свет объездил, от Ашхабада до Ленинабада. Такой умный, такой воспитанный…

Я недоумевал: где моя мать могла увидеть сад, ведь во дворе стояло одно-единственное тутовое дерево, какие ковры, кроме старенького паласа на полу, углядела она? И плова никакого не было, а только каша… Но все-таки мне захотелось верить тому, что она рассказывала.

— Чего вы так уж расхваливаете ее! — оборвала мать Келинойи. — Она родная дочь вашего мужа, но вам-то она падчерица, такой и останется. Какая вам от нее польза!

— Не говорите так, милая, — мать бросила на нее укоризненный взгляд. — Никто ничего не унесет из этого мира, дорогая. Да, мой муж отец ей, и пусть она не чувствует себя сиротой при живом отце. Разве ж это справедливо? И я не хочу больше слышать от вас такие слова.

Другие женщины одобрительно закивали:

— Верно говорите!

— Нельзя жить только сегодняшним днем.

— Но только… — мать понизила голос, — пусть муж не знает, что я была там. Может обидеться: мол, дочь она мне, а не пришла, а ты ей никто и ходишь сама… Завтра-послезавтра Башорат придет.

Сестра Башорат пришла не завтра и не послезавтра, а через три дня. Отец сидел на корточках в тени миндаля и правил пилу, мать хлопотала на кухне, а я баловался на супе с младшим братом. Моя собачка Гуржи кинулась к воротам. Я сразу узнал Башор. На ней было синее шелковое платье. Войдя в ворота, сестра остановилась, испугавшись собачки. Отец с минутку пристально разглядывал ее, затем, пошатываясь, поднялся с места. Я бросился к сестре под предлогом отогнать собачонку. Сестра сделала несколько шагов навстречу отцу. Глаза ее были полны слез.

— Отец! — вскрикнула она глухо.

Мне показалось, что отец даже покачнулся.

— Ты? — спросил он дрожащим голосом. И тут же повернулся в сторону кухни: — Эй, жена, поди сюда, дочь твоя пришла.

Башорат бросилась обнимать отца.

— Не плачь, доченька, не плачь. — Отец гладил Башор по волосам, глаза его увлажнились. Никогда прежде не видел я слез в его глазах. — Как хорошо, что ты пришла.

Вышла из кухни мама.

— Здравствуй, моя бегляночка! — сказала она, целуя Башор в щеку. — Здравствуй, моя старшенькая!

Только после этого мать и отец заметили стоявшего неподалеку с дочуркой на руках мужа Башорат. Он улыбался. Отец сердечно поздоровался и с ним. Маленькую сестричку передавали из рук в руки.

В тот день отец собственноручно приготовил плов. Он и поччо даже по стаканчику вина выпили.