Уткур Хашимов - Дела земные

— Ты что? — спросила Лабар и улыбнулась. — Что ты встрепанная какая-то?.. С Анваром поругалась?

Мукаддам даже охнула, так больно ударил ее вопрос подруги. Анвар? Не увидит она больше никогда своего Анвара. Вот…

— Ничего… — Мукаддам пожала плечами и села на кровать. — Ты знаешь, какой дождь! А у меня, наверное, сто вызовов сегодня было. Тело так и ломит, как будто побил кто.

— Ну ложись, согрейся. — Лабар потрясла головой, расправляя распущенные волосы. — Ты опять на свой старый участок ходила?

— Да нет… — Мукаддам натянуто засмеялась. — С чего ты взяла?

Она сняла платье и быстро легла в постель, закрывшись одеялом по горло. Ей все казалось, что Лабар заметит, что что-то не так.

— Просто устала.

— А я думала, к тебе тот дружок Анвара опять приставал.

— Нет…

Мукаддам закрыла глаза, чувствуя, как подступили слезы. Зачем она тогда рассказала Лабар про Алимардана, язык бы себе отрезать! Вот уж, поистине, хочешь, чтобы секрет узнал весь город, расскажи женщине!..

Кровать заскрипела под тяжестью полного тела Лабар.

— Будем спать?.. Ой, свет не выключила… — Лабар, тяжело ступая, прошла по ковру, щелкнула выключателем. Снова заскрипела кровать. — Джахангир говорит, что увезет меня с собой в свой кишлак.

Джахангир, рыжий веснушчатый парень, окончил медтехникум вместе с Лабар и работал фельдшером в горном кишлаке недалеко от Ташкента. Они с Лабар любили друг друга, но Лабар не могла пока выйти за него замуж: ее старшая сестра была на выданье.

— Как это увезет? — удивилась Мукаддам. — Что, разве Халима выходит замуж?

Лабар долго молчала, потом мрачно произнесла:

— Нет… Но я же не виновата, что она никому не нравится?.. Так подождешь-подождешь и сама старой девой останешься. Возьму и уеду просто так, распишемся потихоньку, свадьбу играть не будем.

Мукаддам недоверчиво хмыкнула: конечно, Лабар никогда не решится на это.

— Ладно… Давай спать. Не болтай глупости.

Лабар тяжело вздохнула, повертелась на кровати, потом, через недолгое время, задышала мерно и спокойно. А Мукаддам, убедившись, что подруга спит, дала волю слезам. Она плакала, душа рыдания подушкой, до тех пор, пока, не обессилела совсем. Задремала, когда через маленькое оконце стал брезжить серый рассвет.

Однажды, проснувшись ранним утром, Алимардан вдруг почувствовал, что здоров. В окно светило солнце, небо было голубым и без единого облачка. Алимардан полежал некоторое время улыбаясь, наслаждаясь ощущением вдруг пришедшей к нему силы, потом вскочил, взял полотенце и в одних брюках побежал к реке.

Берег был еще скользким после недавних дождей, Алимардан спустился не тропкой, а по жухлой траве, наклонился над прозрачной холодной водой и стал умываться, тихонько ахая от наслаждения и от холода. Сильно растеревшись полотенцем, он помахал руками, слушая, как отзываются ослабевшие после болезни мышцы, поприседал на носках, легко взбежал на горку. Улицей он пошел медленно, справляясь с поднявшимся сердцебиением. Поглядев на растворенную дверь своего дома, он вдруг подумал: «Может, Мукаддам пришла?..» — и почувствовал, что хочет видеть ее.

С тех пор, как она была у него последний раз, прошла неделя. То, что девушка после всего, что случилось, не приходила к нему умолять и навязываться, подняло ее в его глазах, сделало желанной. Он скучал по ней, скучал по-мужски; изо всех женщин, с которыми у него были прежде отношения, Мукаддам казалась ему самой желанной, он уже почти любил ее. «Я женюсь на ней, — вдруг решил Алимардан, заходя к себе во двор. — Завтра же пойду в поликлинику и скажу ей об этом».

Он увидел Анвара, стоявшего возле сури, тот рассеянно глядел в землю.

«Он пришел из-за Мукаддам? — мелькнуло у Алимардана. — Будем драться?.. Ну что ж, хоть чем-то я серьезно огорчил этого чистюлю… Правда, я слаб еще, но с ним-то справлюсь!»

Анвар был чисто выбрит, в новом черном костюме, нейлоновой сорочке и голубом синтетическом галстуке.

«Вырядился, как жених… — зло подумал Алимардан. — Возможно, он идет предложение делать?» Он внутренне усмехнулся.

Анвар поднял глаза, лицо его осветилось улыбкой, отчего кожа на узком подбородке некрасиво натянулась.

— Здравствуй… — сказал он и подошел, чтобы по обычаю обнять друга дважды. — Зачем же ты ходил на речку, вода холодная, снова заболеешь!..

«Какой он все же урод! — неприязненно думал Алимардан, отвечая на легкие объятия друга. — Но про Мукаддам он, ясное дело, ничего не знает».

У него прямо язык зачесался похвастаться: очень весело было бы поглядеть, как исказится лицо Анвара. Тем не менее он сдержал себя, только сказал, усмехаясь:

— Ну, лучше уж иногда болеть, чем быть таким неженкой, как ты. Мужчина есть мужчина, а ты разве мужчина?.. — он хлопнул Анвара по спине, заметив, что у того обиженно осунулось лицо. — Ладно, шутка! Пошли в дом, будем чай пить.

Глаза Анвара снова просветлели, он зашел в дом, сел, скрестив ноги на курпаче, сложенной в углу. Алимардан поставил чайник на плитку.

— Завтра по телевизору концерт, в котором ты будешь участвовать, — сказал Анвар. — Я добился, чтобы тебя включили в программу. Надо только тебе приехать пораньше, будет репетиция.

— Ладно. Спасибо. — Алимардан повернулся спиной к другу, чтобы тот не заметил, как он радостно взволнован. — Возьми лепешки и сахар, они сзади тебя в нише. — «Хорошо, что я не сказал ему про Мукаддам!..» — подумал он.

Друзья попили чаю, потом Анвар поехал на работу, а Алимардан, дождавшись, пока шаги друга затихнут внизу на улице, взял рубаб, начал репетировать. Только мать знала, каким трудом дается ее красивому сыну легкость исполнения, кажущаяся небрежность: кроме нее, никто никогда не видел Алимардана репетирующим. У Алимардана был идеальный слух, поэтому большинство песен, далее те, которые он исполнял еще подростком, казались слушателям незнакомыми: они думали, что Алимардан сочиняет их сам. На деле он просто варьировал разные, услышанные им когда-то народные мелодии, слова он брал из классических газелей Навои, Машраба, Фурката. Такого же происхождения была и мелодия к «Песне юноши», которую неделю назад слышала Мукаддам. Алимардан собирался исполнить ее завтра по телевидению, потому до самого вечера он играл на рубабе и пел, проверяя и уточняя оттенки мелодии, звучание стихов, свои позы перед зеркалом, даже детали завтрашнего костюма и прически. То, что он будет великим, известным певцом, Алимардан ощущал как нечто почти свершившееся.

Около полудня следующего дня Алимардан приехал на телестудию. Анвар уже ждал его.

— Я заказал тебе пропуск, — сказал Анвар, облегченно улыбнувшись. — Я боялся, что ты опять заболел и не придешь. А где же твой рубаб?