Николай Волокитин - Демидов кедр

— Они у тебя каждую декаду почти приезжают.

— Ой, Иван Иванович, скажете тоже! — вспыхнула женщина, но не обиделась. — Шутники вы какие! — глянула на Леонида из-за плеча. — Зачем вызывали? Некогда мне.

— Вот, с помощником познакомить.

— Да? — вскинула брови, протянула Леониду ладошку узенькой лодочкой. — Очень приятно. Галя. То есть… Галина Ивановна. А вы еще совсе-е-е-м-совсем молодой! — пропела не то с сожалением, не то с завистью. — Значит, вместе будем работать, да?

Леонид только руками развел.

— В общем, вот что, Курыгин… — Чувствовалось, что Драчу до чертиков надоело сидеть в конторе. — Как и договорились — завтра отгул. А через день с утра в распоряжение… Галины Ивановны. Понял?

— Понял. До послезавтра.

— Счастливо! — улыбчиво закивала Каримова.

Часов до одиннадцати они работали в шахтах. Набирали в специальные холщовые мешочки пески, нумеровали, относили в рюкзаках в опробаторную. А с одиннадцати, когда пришел геолог Виноградов, начали промывать. Промывала, конечно, Каримова, Леонид пока наблюдал.

Опробаторная — та же землянуха-времянка, обложенная дерном и крытая внакат тоненьким ельником. Небольшой столик, гудящая жаром железная печка и широкий, квадратный бак на полу с теплой водой.

Каримова насыпала пески в лоток — этакое неглубокое деревянное корыто с гладкими боками и дном по типу треугольной линзы — и опускала лоток в воду, ворошила скребком содержимое и начинала резко и часто-часто болтать: влево-вправо, влево-вправо, взад-вперед, чуть наискосок, опять влево-вправо. Через некоторое время осторожно сгребала сверху отмытые шлихи и снова — влево-вправо, вперед-назад. Под конец, когда в лотке оставалась одна мелочь, она уже не сгребала ее, а смывала. Приподнимет лоток, наклонит слегка, и крохотные песчинки вместе с водой скатываются в бак.

Геолог Виноградов, пожилой, но еще прыткий тощенький мужичок с седыми висками и с торчащими из ушей пучками волос, видимо, большой любитель поболтать, особенно со свежим человеком, не умолкал ни на минуту.

— Золото, Леонид Григорьевич, — рассуждал, посиживая на лавке за столиком, — оно — тяжелый металл, во много раз тяжелее породы. Да-а. А потому при промывке быстро оседает на дно лотка. Опытный промывальщик не упустит даже самую тоненькую пластиночку. Хотя не думайте, что все так просто. Неумеючи можно и самородочек граммов на пять вместе со шлихами выбросить вон. Да-а.

Он делал несколько глубоких затяжек, смотрел задумчиво куда-то в угол и продолжал безо всякого перехода:

— Вот эксплуатационники, то есть непосредственные добытчики, называют вашу с Галиной Ивановной службу подсобной. А разве это так? Не так, Леонид Григорьевич. Не будь ее, как определить, где есть металл, а где нет? Как определить, сколько его, куда пошло золотоносное русло, а значит — в какую сторону направлять забой?

И хотя Леониду это было известно, как дважды два — четыре, многозначительно поднимал вверх указательный палец:

— То-то! То-то, мой юный приятель… Ну и как там у вас, Галина Ивановна?

— Ничего нет.

— Откуда пробы?

— Пятая шахта, левое крыло. Там, где вы пометили тройным крестиком.

— Вот! — Виноградов нежно взял Леонида за локоть. — Вот вам подтверждение моих слов. В левом крыле пятой шахты работы надо кончать. Повернуло золото в другую сторону. А не опробуй — пластали бы наши эксплуатационники пустую породу. Плохо, — опять перескочил на другое. — Отживает наш Боковой. Средний металлишко попадается, одонки. А ведь я помню те времена, когда здесь на отдельных участках полигона брали по четыреста граммов из одного кубометра песков. Вы представляете — по четыреста граммов! Я, старый геолог со стажем в десятки лет, и то, когда подумаю, не верится даже.

— Дмитрий Сергеевич, есть! — Каримова медленно распрямилась над баком, потерла рукой поясницу.

— Да? — Виноградов проворно вскочил, перехватил у Каримовой лоток, впился в него глазами. — О! Это откуда?

— Из третьей.

— Ха-ра-шш-о! Полюбуйтесь-ка, товарищ Курыгин.

Леонид ни разу не видел настоящего золота и потому с некоторой даже робостью потянулся к лотку, подумав, что там, наверно, сейчас все дно сверкает и блещет. Но поначалу, кроме мокрого дерева да прилипших к нему кое-где обыкновенных песчинок, ничего не приметил. И только чуток погодя, на самой-самой середке лотка, в глубоком желобе среза, с трудом различил две крохотных тусклых крупицы желтовато-грязного цвета. Ничего себе — драгоценный металл. Обыкновенная бронза и та ярче и краше.

— Сырье, — заметив его разочарованный вид, проговорил Виноградов. — Рассыпное золото, как и руда, — всего лишь сырье, милый юноша. И как всякое сырье, прежде чем стать желаемой вещью, подлежит обработке. А ну-ка, Галочка, еще пару-тройку промывок!

Ушел Виноградов часа в два, наказав:

— А теперь — учеба. Приложите все старания, Галина Ивановна, чтобы ваш коллега как можно быстрее и основательнее освоил профессию. Промывальщику, как и пианисту, нужно заниматься не менее полутора-двух часов в день. Не бойтесь задержаться. Ваше затраченное сверх нормы время после окупится сторицей.

— Ну, колле-е-е-га, — пропела Каримова, когда за геологом захлопнулась дверь, — начнем?

— Начнем!

Леонид взял лоток, насыпал песков, хлюпнул в чан, стараясь делать все точь-в-точь как Каримова, с силой ворохнул взмокшие пески железным скребком. Взбаламутив их сверху донизу, отбросил скребок и принялся раскачивать лоток из стороны в сторону будто детскую люльку, — вода в чане хлюпала и шматками выплескивалась на пол.

— Не так.

— А как?

— Легче. И чуточку резче. Поймите: здесь принцип простого домашнего сита. Все, что тяжелое и ценное, должно быть внизу, все, что легкое и ненужное, — наверху.

— Так?

— Э-а. — Сощурившись, Каримова смешно покачала головой. — Неуме-е-е-ха! — прошептала чуть слышно, вытягивая губы. Подошла к Леониду, обхватила через спину, взяла его руки в свои. — Вот так надо, вот так. Понятно?

— Ага.

Каримова высвободила руки, но не ушла в сторонку, так и стояла сзади него.

— А теперь будьте особо внимательны, — предупредила промывок через десять — пятнадцать. — В этих песках есть золото.

Леонид старался изо всех сил, но когда смыл последние горстки шлихов, дно лотка было чистым, как неисписанный лист бумаги.

— Эх вы! — огорчилась Каримова. — Я же специально кинула в лоток золотую крупинку.

— Когда?

— Да когда вы мыли.

Леонид покосился на нее подозрительно: шутит?

— Точно-точно! — заиграла она глазами. — Если не верите, давайте при вас. Насыпайте песков. Вот. А теперь смотрите. — Раскрыла спичечный коробок, в котором желтела горка малюсеньких золотинок, взяла щепотью одну, сунула, как семечко в землю, в лоток. — Мойте!