Николай Волокитин - Демидов кедр

— Ух, устал. Жарища, черт ее… — Васька откинул напильник, отодвинул кирпич и встал с порога. — Пойду сейчас искупаюсь. Законно!

— Совсем сдурел?

— Ну тогда просто у воды постою.

Васька, хлопнув дверью, выскочил из избы, но пяти минут не прошло — обратно влетел.

— Собирайся. Пашка сейчас повстречался. В контору срочно зовут.

— Дамбу прорвало? — подскочил Леонид.

— Директор приехал.

— Когда?

— Я почем знаю. Говорит, только что на речку ходил. Со Шлыковым, Виноградовым и Терехиным. А потом за нами послал.

Директор прииска Евгений Васильевич Озолин любил наезжать на участки неожиданно, в самое неблагоприятное, как он в шутку говорил, для начальников и золотодобытчиков время, и никогда не брал с собой по примеру других директоров свиту из всевозможных вспомогательных служб. Он считал, что должен сам вникнуть во все тонкости положения дел того или иного участка, и чем внезапней будет его приезд, тем он больше даст ему информации для размышлений и действий.

Так он сделал и сегодня. И результатами своего наезда остался доволен.

Во-первых, на боковских шахтах оказался полный порядок. Побывав там, осмотрев пустые забои и сверившись с планами-схемами, он заметил, что работы выполнены точно по графику.

Во-вторых, ему снова очень понравился сменный мастер Терехин. Держит порядок на производстве. И не растерялся в трудной ситуации, проявил инициативу, без телефонного звонка из Веселого, без предупреждений поднял людей на воскресник и обезопасил поселок.

Директор с удовольствием отметил про себя, что не ошибся когда-то, отправив Терехина на курсы и назначив сменным мастером в Боковой. А ведь были возражения со стороны некоторых конторских работников, дескать, ничего не получится, учителишка какой-то, по характеру тюха тюхой, а на колымском производстве руководители среднего звена должны быть во! — и на ноги скоры, и на язык остры, и на луженую глотку горазды.

Но Озолин лучше других понимал, что не в скорых ногах суть и не в глотке, а в голове и потому не согласился ни с кем. И теперь еще раз убедился в правильности своей оценки, что из Терехина получается толк, что через некоторое время, а конкретнее — сразу же после летнего отпуска, этого человека можно смело назначать начальником одного из крупных участков.

И в-третьих, что было для Озолина, пожалуй, самым главным, он услышал хорошие отзывы о новых техниках: Земине и Курыгине. Особенно о Курыгине.

Направляя в свое время ребят в Боковой, Евгений Васильевич преследовал вполне определенную цель: участок этот был самый старый на прииске, отживающий, условия худшие, кадры разношерстнее, и потому Озолину хотелось, чтобы знакомство Земина и Курыгина с Колымой началось именно с него.

Приживутся на Боковом, — рассуждал он, — значит, и в Веселом после будут работать. Значит, и мастера из них выйдут крепкие на ногах. Не вынесут Бокового — не нужны и в центральном поселке.

Сколько уже было случаев, когда молодые специалисты и молодые рабочие, едва приехав, тут же подавали заявления и уезжали обратно на материк. Крайний Север — есть Крайний Север… Но эти парни прижились сразу. Работают что надо и ведут себя как положено.

Когда Леонид и Василий вошли в контору, директор сидел у окна на скамейке, а Терехин со Шлыковым и Виноградовым стояли напротив, что-то ему объясняя.

Директор был в обыкновенных кирзухах, которые носят с весны все приискатели, в сером потертом пиджаке и внешне казался простым сменным мастером. Но потому, как при нем держались сменный мастер, механик и участковый геолог, сразу становилось понятным и зримым, какая мощная грань между этим человеком и остальными.

— Здрасте! — первым поздоровался Васька.

— А, легки на помине! — директор встал, протянул руку сперва Ваське, потом Леониду. — Давненько не видел вас. Как живется, работается?

— Ниче, — ухмыльнулся Васька.

— Ничего — пустое место. Конкретнее.

— Нормально.

— Другой разговор. Вопросы, претензии есть?

— Да какие у них претензии? Народ молодой, энергичный, — вклинился Шлыков. — Живи знай, работай…

Директор его недослушал. Сухими цепкими глазами скользнул по лицу Леонида, повернулся к Василию.

— Как-то не запомнил с первого раза. Кто из вас Курыгин?

— Я, — подался вперед Леонид.

— Да? — Директор на секунду смутился. — А я… думал почему-то наоборот.

Прошелся, потер пальцами нос, что-то соображая.

— Вот что, ребята, — сказал. — После Первого мая подземные работы будут окончательно свернуты. Начнется самая ответственная пора — подготовка полигона к промывке песков. Сейчас мы тут посоветовались и решили по традиции создать специальную бригаду по монтажу промывочных приборов, руководство которой будет осуществлять механик Петр Иванович Шлыков. Вы включаетесь в эту бригаду. Помните: от качества монтажа будут зависеть результаты летней промывки. Старайтесь! Если нет вопросов, всего хорошего.

Пожимая руку, он пристально, изучающе посмотрел в глаза Леониду и отвернулся.

По пути домой, у барака, друзья повстречали Пашку Семенова.

Пашка сидел на завалинке, зачем-то разбирал бросовые батареи от полевых геологических радиостанций.

— Ну и что? — спросил, имея в виду беседу с директором.

— Включили в состав бригады по монтажу промприборов, — ответил Леонид.

— А когда начало монтажа?

— Сразу же после праздника.

— Вот это добро. Люблю настоящую работу. Скорей бы уж подходил этот праздник.

Праздника ждали давно, с зимы. И потому сегодня в поселке гулко необычайно.

Ловкий продавец Элико Гуринадзе раздобыл на каком-то складке бочку полусамодельного вина «Амурское», и золотодобытчики рады-радешеньки, что можно обойтись без спирта, который в жару совсем не к душе.

А жарища невыносимая, сухая, колючая. Хоть бы дождик, хоть бы гроза. Но гроз на Крайнем Севере не бывает. И дожди пока выпадали всего лишь два раза.

Народ тянется к горной речке Быструхе. Там прохладней, вольготней. В любое время можно освежить голову, разуться и побродить по мелкой воде. Устраиваются на бережке, на откосах большими компаниями, вместо столов — расстилают на гальку покрывала, а то и просто дерюжки и мешковины.

Отто Вильгельмович Шульц успел зарядиться с утра пораньше. Ему не до речки, не до прохлады. Колобродит по поселку в обнимку со старателем Гринькой Пучеглазым, появившимся неделю назад неизвестно откуда, горланит песни, как всегда перевирая мотив и слова:

Эльза Андреевна за ним по пятам.

— Отто, Отто! Сколь мошно!

Но в присутствии Гриньки Пучеглазого подступиться с кулаками к супругу боится.