Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

— Я буду дедом.

Не знаю, что он имел в виду...

Стоим с Анатолием Павловичем у окна. Отсюда видны краны, улицы, скверы.

— Вот той улицей на завод идем: я, жена, Сашка, Алешка на старой квартире остался, возле завода, — немножко помолчал и стал рассказывать: — Переживаю я за завод. Сейчас с планом вроде бы хорошо идем. Но глядеть вперед надо. Вот оклемаюсь малость, надо на парткоме ставить вопрос о реконструкции. Просто во как надо...

В передней зазвонил телефон. Слышно было, как Богомолов сказал:

— Приходи, Валечка, поскорее...

Вернулся, пояснил:

— Жена звонила. Смену закончила. Сейчас вместе с Сашкой вернутся. Он теперь шофером там же на заводе. Понравилась новая профессия…

Из окна виделось высотное здание на площади Восстания. До Пресни было недалеко.

Я искал музей Красной Пресни. На улице Большевистской, стоя у одноэтажного выкрашенного в бордовый цвет домика, спросил проходившего мимо пожилого человека:

— А это что за дом?

— Это? — человек дотронулся рукой до стены. — Это дом еще с тех пор. Крепкий дом. Долго стоять будет...

1981 г.

С дипломатического приема в болгарском консульстве в Сыктывкаре Бунов очень торопился. Хотелось сделать лишнюю ездку. Рейсов все меньше и меньше.

Весна шумела, оседал снег — ледянка пропадала...

Мы мчались сквозь тайгу с уклона на уклон по ровной и твердой дороге. Только иной раз на взгорке Бунов притормаживал: там припекало солнышко, снег оседал, и уже проглядывала колдобина. В одном месте дорога круто пошла вниз.

— Сапун-гора, — пояснил Бунов. — Это так ребята прозвали. Подъем видите какой? Груженым с разгона надо брать. Тут сноровка нужна, умение.

Таежные эти места непролазны ни летом, ни тем более весной или осенью; болотные хляби, трясины. А лес с делянок надо вывозить, Леса тут — море великое. И тогда сооружают сквозь тайгу через топкие болота ледянку. С первыми гулкими морозами выходит на трассу бульдозерист Алексей Паршуков. Пропашет, а следом за ним — поливальные машины. Километр за километром наливают дорогу до самой дальней делянки. Постепенно образуется толстая, сантиметров до двадцати пяти, наледь. Это и есть ледянка. Потом всю зиму — едут ли порожняком или обратным рейсом тяжело груженные, все поглядывают — нет ли Паршукова поблизости со своим «утюгом». Это такое приспособление, смонтированное на бульдозере для чистки дороги от снега. Паршуков у них тут как ангел-хранитель. Забуксовал ли, попал в аварию или занесло машину на обочине — ищут Паршукова. Необходимый человек. Сколько раз ему говорили:

— Шел бы в экипаж. Там по пятьсот рублей зарабатывают.

Паршуков одно в ответ:

— А тут кто останется?

Да, ледянка... Это не просто дорога, по которой возят лес. Тут человек проверяется на прочность.

Примерно в ста километрах от Максаковки, где живет сейчас Виталий Степанович Бунов, несколько лет назад стоял поселок Черный Яр и при нем сплавная контора на реке Вычегде. Был там Бунов на разных работах — сплавщиком и трактористом, лес валил, возил на нижний склад. Потом массив вокруг Черного Яра вырубили, делать стало нечего. Поселок снесли, и Буновы переехали в Максаковку. Места вроде бы те же — река, леса, комарье. Люди — другие. Но у Бунова в этом плане своя философия: как будешь трудиться, так и люди станут относиться. Это у него от отца, рабочего человека.

Летом Бунов работал на сплотке. Сплотка, собственно, начиналась с весны. Половодьем затопляло окрестные луга и низины, насколько глаз хватало. Молевой лес подавался в запань, его надо было тщательно сортировать. Бунов эти дни любил. Вставал чуть свет, легко шагал по бесконечным мосткам к запани. Вода холодно блестела, деревья в ней казались большими темными рыбинами, идущими густым косяком. Пока собиралась бригада, Бунов наводил порядок в сортировочном дворике, чтоб все было под рукой. Хозяйская жилка Бунова была замечена. Начальник сплавного рейда как-то предложил:

— В бригадиры тебя, Бунов, надо.

Бунов честно признался:

— Я б не против, да умения маловато.

— Ну, набирайся.

Ближе к осени про сплотку, про большую воду забывалось. Тут новые заботы: надо было готовить «МАЗ» к вывозке леса. А ремонт машины — дело крайне хлопотное: запчастей не хватает, ремонтной службы нет, все самим приходится. Но ничего, сезон машина ходила без поломок. Бунов прикидывал: выдержит и больше. Работали они экипажем: Бунов, Белявский и Вилков Павел. Экипажный метод позволял лучше смотреть за машиной, вырабатывал четкость. В семьдесят четвертом году перешли на трехсменку. То есть машина работала без роздыху. Скажем, Бунов кончал смену, заправлялся и — прямо к дому Белявского. Тот выходил уже в полной готовности — в ватнике, в сумке — обед.

— Порядок?

Бунов, уступая баранку, отзывался:

— Порядок. За Сапун-горой гляди повнимательней. Снег снесло ветром, дорога, как стекло.

Они были асами — Бунов и Белявский. Ездили на трассе лихо. Но лихость эта была оправданна: понимали, как нужен был лес на нижнем складе, и потому дорожили каждой минутой. Порожняком по ровной, как полотно, дороге машина неслась с мощным ревом и гулом. Это была опасная езда. Но не для них двоих: они знали на этой трассе каждую выбоину, каждый поворот:

— А как же ГАИ? — спросил я.

— По-моему, они тут просто боятся ездить, — шутит Бунов. — А если серьезно, я вот вам что скажу. Иные у нас говорят: вот, мол, лесовозы помногу зарабатывают. Точно, немало. А как нелегко это дается? Особенно ночные ездки. Шоферы у нас разные. Иной ослепит фарами, врежешься в обочину и загораешь. Хорошо еще, если не развернет поперек дороги, — а то затор. Объезда ведь на ледянке нет, кругом — снега. И опасная, конечно, дорога. К нам ведь в Максаковку с других мест лес везут. Неопытных много. Того и гляди заденет. Но и тут от твоего мастерства все зависит. Что и говорить, быстро ездим. Но грамотно. А с лихачеством сами боремся, молодых обучаем... Конечно, можно было бы и потише. Но вот поглядите — садится ледянка...

Бунов, не сводя внимательного взгляда с дороги, повел свободной рукой кругом.

— Тут каждая минута на счету. Надо спешить: это ж лишние кубометры леса. Летом его отсюда не достанешь...

Впереди на трассе стояла машина, и две девушки сбрасывали лопатами опилки на подъеме в гору. Притормозив, Бунов помахал им рукой, по-доброму улыбнулся:

— Спасительницы наши. У нас за трассой крепко смотрят, потому и ездим смело. Каждый хочет больше рейсов сделать. Ну, и, как пишут в газетах, совершенствуем мастерство. Вот в семьдесят шестом мы вывезли своим экипажем четырнадцать тысяч кубометров, а в прошлом — уже семнадцать с половиной. А машина, заметьте, та же.