Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

В ту минуту он не подумал о том, что есть люди, до которых даже теперь не дошла простая истина, о том, что жизнь в чем-то поворачивается другою стороною. Одним из таких людей был управляющий Околелов. Но хотя Григорий простил ему мысленно тот случай и как-то внутренне оправдал его, они еще столкнутся.

Сеяли пшеницу на буграх. Погода была сухая, знойная. Влага уходила из почвы. Торопились с севом. У Григория немели руки, но он не слезал с трактора. Сеяльщики молчали. Им было не легче, но все хотели кончить с этим быстрее и потому работали, сцепив зубы.

Приезжал в поле Околелов. Бестолково мотался от агрегата к агрегату, покрикивал на трактористов. От него пахло водкой.

— Слушай, Николай Александрович, — посоветовал ему Николай Филатов, — ты уж выпьешь, так хоть дома сиди. Неудобно перед рабочими.

— Знаешь что? — отрезал Околелов. — Не лезь не в свое дело!

Когда он уехал, Григорий шутливо спросил Николая:

— Ну, съел?

Тот только рукой махнул. Они сидели и говорили о том, как может такой человек руководить хозяйством. Он ведь и дела-то толком не знает, и не уважают его люди в поселке. Но поди же ты — держат. В дирекции говорят: «Парень молодой, учится заочно в техникуме».

Прошло два дня. После обеда, когда остановились в поле заправлять сеялки зерном, к агрегатам подкатил Околелов. Покачиваясь, полез в машину, с помощью которой заправляли сеялки, и никто не успел опомниться, как он дал задний ход, наезжая прямо на сеялки Григория. Тот соскочил с трактора:

— Да ты что, с ума сошел?

— Я сам заправлю сеялки. А ты, Варченко, ставь свой агрегат на полигон!

— Не дури, Александрыч!

— Поговорите мне!

Григорий стал перед машиной:

— Не пущу!

— Против управляющего народ настраиваешь?! — Околелов выскочил из кабины красный, как рак. — А ну сейчас же ставь агрегат на полигон.

Они все вместе пытались его урезонить. Говорили: «Если снимем агрегат Григория — сев затянется. А так мы через два дня кончим». Никакие уговоры не помогали.

— Марш на полигон! — кричал Околелов.

Григорий спросил Николая:

— Ну что — драться с ним?

Ребята стояли кругом, и смотрели на Николая. Это ведь был их комсорг. Он подумал и посоветовал Григорию:

— Хорошо. Езжай на полигон.

Вечером пришел домой к Григорию и сказал:

— Соберем комсомольское собрание. Будем просить снять управляющего с работы.

Григорий почесал затылок:

— Не крутовато ли?

— А что ж мы, даром топчем эту землю? — сказал свое неизменное комсорг.

...Мы отстаиваем высокое и светлое в этом мире. А для этого надо бороться. И обязательно побеждать.

1965 г.

Их трое, про которых пойдет речь. В тот день на остров пала жестокая метель. Сначала снег долго и густо валил на сопки и долы, скрывая их от всех на свете. Потом вздыбился ветер, и длинная волна, кроша лед в заливе Терпения, ударила в пологий берег. К утру замело дороги, машины пробирались по улицам словно ощупью, подслеповато светя желтыми фарами...

Но жизнь на Сахалине продолжалась, как ни в чем не бывало. Сахалинец ко многому привычен, и эти трое вышли поутру каждый своей дорогой. Королев отправился на смену, Чернов, несмотря на субботу, решил заглянуть в райком, а Обухов, которому вообще любая непогода нипочем, собрался на рыбалку: знал он тут неподалеку одно удачливое место. И хотя позже, рассказывая об этом дне, они говорили, что каждый шел по своему делу — забота у них была одна — шахта.

Вообще-то все закрутилось, да и сейчас еще продолжает крутиться вокруг комплекса: вся их судьба, вся жизнь. Очистной механизированный комплекс на их шахте, да и впервые на острове внедрили в семьдесят пятом. Первым его освоил Петр Обухов и он же тогда добыл тысячу тонн угля за смену. Так с того дня и шел «тысячником». А тут набался в бригаде Обухова досадный сбой. Но чтоб все до конца было понятно, давайте вернемся в прошлое...

Чернов из них первым приехал на Сахалин. Собственно, не сам приехал, привез его отец. О своем отце Чернов готов рассказывать часами. О том, как по заданию подпольной группы он взрывал завод в Донбассе, когда подходили фашисты, потом прятался от них. Немцы пытали мать, но она ничего не сказала, а отец пробрался сквозь тылы к линии фронта и потом воевал, форсировал Днепр, хотя не умел плавать, вернулся с орденом Славы. После войны долго бедовали. Отец выручал: мастер на все руки — шорник и печник, столяр и плотник. А главное — никогда не унывающий человек. Это его была идея — поехать на Сахалин.

— Жизнь все равно порушенная, — рассуждал он, — начинать все одно где. Но сюда-то в Донбасс люди вернутся, а на Сахалин, вишь, зовут. Выходит, там нужнее,

Чернов вырос на шахте Долинской. И все, что он помнит с детства, — связано с шахтой. Когда в первое лето под окном их барака выросли на грядке помидоры, огурцы и всякая зелень, отец сказал:

— Ты бы, Витька, снял все это на карточку, да в Донбасс послал.

Виктор с трудом нашел фотоаппарат, сделал фотографию. Отец поглядел и не одобрил:

— А шахта где? Шахту обязательно запечатлей. Пусть видят — хоть и край света, а все у нас тут как надо.

С самого детства образ взрослого у Виктора связывался с черным человеком на белом снегу. Шахтер поднимался из забоя в черной одежде, с обушком, лопатой, ножовкой, с неизменным «тормозком», в котором скромный обед — трудное было послевоенное время. Но на черном лице светились глаза. И работал в шахте народ все больше плечистый, крепкий, от него веяло силой, уверенностью. Приходил муж старшей сестры, забойщик, в зарплату высыпал на стол гору денег. Почетный шахтер дед Воякин, ездивший на материк в отпуск в новой шахтерской форме, гордился:

— Иду, понимаешь, по улице, полковник честь отдает.

— Что, с генералом путают?

— Да нет, — серьезно отвечал дед, — я так думаю — уважение к сахалинскому шахтеру.

И вот Чернов теперь уже сам с обушком, с ножовкой (это чтоб стойки пилить), а мать ему по утрам готовит «тормозок». Первый его учитель в забое — старый мастер дядя Коля Адиатуллин утешал, когда совсем было невмоготу, и отбойный молоток валился из рук:

— Потерпи, скоро техника придет, знаешь какая? Нажмешь кнопку, и сиди себе покуривай. Сама уголек рубает.

— И сама отгребает?

— Естественно.

Чернов вспоминал потом часто дядю Колю, когда монтировали они у себя на участке первый комбайн «Горняк-1». И потом, позже, когда на шахту пришла совсем новая техника и судьба свела его с Обуховым, с Королевым.

Армию Чернов отслужил тут же на Сахалине, и опять — на шахту. Получил права водителя электровоза, стал бригадиром. Тогда же, кажется, избрали его комсоргом. На комитете комсомола впервые он встретился с Петром Обуховым. Того принимали в комсомол. От других Петро отличался не только фигурой — был он хорошим спортсменом, занимался борьбой. Молодежь на шахте разная. Многие за длинным рублем приехали и больше их ничего не занимало. Обухов запомнился своей цепкостью. Он работал забойщиком на втором участке. Там начали монтировать новый комбайн, что-то неладилось, когда Чернов однажды туда наведался.