Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

Когда перед назначением был у него разговор с секретарем парткома Невельской базы, тот все дотошно расспрашивал, у кого и чему он учился. И рассказал такой случай.

— У меня старый капитан был, когда я матросом плавал. И вот бывало, если берег в пределах видимости, он говорит: «Ну-ка на верхний мостик смотайся, возьми пеленг». Бегу, пока спустился, споткнулся, забыл. Так несколько раз. Говорю ему: «Для чего это? Мы же по приборам можем определить местонахождение». Он поднимет палец, скажет: «В жизни надо уметь определиться!» Да, вот такой был у меня учитель...

Олег эти слова накрепко запомнил. Вот и теперь шел у него процесс определения — ведь много зависело от этого первого его рейса. Он и команде сказал, ничего не скрывая перед выходом в море: так и так мол — первый раз иду, судно новое, все от нас зависит. И многое — от этого первого рейса.

На «Тихирке» Оношко доверял Олегу не раз делать самостоятельные замёты, так что дело в общем-то знакомое. Но тут все по новой. У острова Монерон ловили иваси. Сделали три учебных замёта. Первые два самостоятельно, третий — под самолет, который наводил на косяк. Капитан Ходосов дрожмя дрожал глядя на невод, хотя было довольно жарко. Это — июль. Улов был жалким — четыре с половиной тонны. У капитана упало сердце и покатилось по палубе. Он третий день не брился, дал зарок до конца экспедиции не бриться — почернел на глазах. Близкий друг его стармех Корнеев, которого по традиции звали Дедом, сам ероша от волнения кудрявую шевелюру, успокаивал:

— Держись, Семеныч, это же только учеба.

По правде сказать, капитан упал было духом: раз с самого начала «коза» — плохо дело. Стали опять делать замёт, и он от волнения не успел отработать задний ход. — Порвали невод. Вернулись в Холмск. Сутки невод чинили. Второй раз вышли в море 29-го июля. Тут уже стало получаться, но опять же — то рыбу не могут удержать в кошельке, то мелочь всякая идет. Так они полмесяца проболтались — не складывается рыбалка: есть рыба, но не те уловы. Заместитель начальника базы по добыче подбадривает по радио:

— Держись, Алик! Привет тебе от секретаря парткома, велел передать одно слово «определяться». О чем это он?

— Секрет один...

— Ну раз его секрет — дело будет. Он сам знаешь какие замёты делал!

Где-то во время вот этих самых «коз» пришел к капитану третий штурман Бахмейстеров и без долгих разговоров попросил замену.

— Да ты что?

— Я не потому. Семейные обстоятельства, понимаешь.

В тот же черный день еще один пришел — Рябков.

— Прошу списать, капитан,

Всеобщая любимица Жучка провожала их звоним лаем, когда пересаживались на проходящее судно. Вместо них на борт прибыли Сергей Набока и Сергей Кочнев. А главное, знаменитый Теолан, опытейший капитан с другого траулера. Он Ходосова разу успокоил:

— Я ни с какой ревизией. Я просто так, посмотреть. Ну, может, помочь.

На траверзе Холмска они сделали замет и сдали на плавбазу 130 тонн иваси.

Ходосов не верил своим глазам, по-детски радуясь удаче. Он же молодой совсем парень.

— Это благодаря вам, Август Арнольдович, — говорил он Теолану.

— При чем тут я?

Он спал на диванчике в капитанской каюте. Ночи напролет говорили о жизни, о рыбалке. Теолан все пытался уверить Олега, что никаких особых секретов нет. Рассказывал, как важно умение слушать эфир и вести поиск. Знать, где находится рыба днем, а где ночует. Не просто бегать по морю, а глядеть, чтоб не оторваться от плавбазы. И видеть, и чувствовать косяк всем своим нутром.

Вот такие у них были разговоры до глубокой полуночи, а потом Теолан засыпал, а Олег брал матрац и шел на мостик. Он спал теперь прямо на полу постоянно, чтобы слышать эфир. Он так к этому привык, что уже после экспедиции, дома, просыпался от любого шороха.

Весь август и сентябрь стояла хорошая погода. Они делали по два замёта в сутки. Шел крупный улов. В кают-компании на видном месте висел график вылова всеми судами базы. Они все ревниво следили за этим графиком. Особенно за судном, с которым соревновались. Пока у соперников дела шли получше. На том судне плавал приятель Олега — Шушнаков. Это они оба дали зарок не бриться до конца экспедиции, и теперь оба ходят с пышными бородами.

А жизнь на судне, как говорится, шла своим чередом. Делали замёт. Акустик Саша Барыкин сообщил:

— Командир, косяк в неводе. — Уже по голосу Барыкина Ходосов определял — хорошо ли идет рыбалка. Потом они вызывали плавбазу. С нее спускали кунгасы, и из кошелька насосом качали рыбу. Но случалось часто так, что рыба в неводе, а у плавбазы очередь, и они вынуждены лежать с уловом в дрейфе, кусая кулаки от злости: сколько за это время можно было бы сделать замётов.

Однажды в эфире Олег услышал знакомый голос старого своего учителя с «Тихирки» Вячеслава Ивановича Оношко. Перекинулись добрыми словами. Потом уже не теряли друг друга. И бывало, Оношко позовет:

— Семеныч, давай к нам! Тут мой акустик добрый косяк надыбал!

Так они жили и работали. День за днем в открытом море. Без дома, без семьи, без твердой земли под ногами. Месяц, другой и третий. Одна и та же изнурительная работа во время замётов. Олег об этом односложно сказал: «Настоящая мужская работа — тяжелая». И хотя вышли они всей командой впервые вместе и характер у каждого свой и привычки — спокойно жили. Наверное, сплотили их первые неудачи. Уж больно переживали они за капитана: как-никак каждый за себя отвечает, а капитан за всё.

Но конечно же, они мечтали о рекордном улове. О таком, например, как взяли когда-то на «Горностае» — шестьсот центнеров. Правда, они ловили под самолет и замёт сделали на небольшой глубине. Больше всех почему-то бредил рекордом матрос Валерий Микумов. Он учится заочно в мореходке, и старпом Виктор Межерицкий, который помогает ему выполнять задания, недоумевает:

— Не понимаю, Микумов, зачем тебе рекорд? Ну, большой улов, большие деньги, а ты парень холостой — деньги тебя испортят.

— Не в деньгах счастье, — на полном серьезе отвечает Микумов. — Вот если рекорд дадим, о нас по радио сообщат, а где-то кто-то услышит.

— А где-то кто-то, — понимающе кивает Межерицкий. — Это другое дело. Но учиться все равно надо. Так давай-ка ты садись за чертежи.

Раз в десять дней — аврал по уборке судна. Уж очень хочется им, чтоб оно так и осталось новехоньким. Попривыкли к нему. Жучка и та по своим делам ходит в определенное место. Ну и, конечно, баня, потом чай в кают-компании. Иван Чигиринских бережно ставит на колени аккордеон, а уж гитаристы — каждый второй.

Во один из первых дней октября на судне шла обычная размеренная жизнь. Капитан ушел к себе пить чай. На ходовом мостике в рулевой рубке стоял на вахте штурман Сергей Набока. Акустик Саша Дарыкин спокойно сообщал, что, кажется, нащупал косяк. Олег не успел еще допить чай, как Набока взволнованно позвал: