Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

А в это время Терентьев, взяв билет на свои «кровные», летел на Усу готовить материалы о приостановлении работы на нефтепроводе Уса — Ухта, который сдали в эксплуатацию практически не достроив. Начальник управления северными нефтепроводами Пелевин делал круглые глаза.

— Так вас же вроде бы с работы сняли.

Глядя на него чистейшими голубыми глазами, Терентьев требовал:

— Покажите-ка, что у вас с переходами через Печору и Сыню? Не доделали ведь?

Начальник покорно выкладывал документы на стол.

Говорится же, что свет не без добрых людей. Из Ленинграда приехала Кира Владимировна Ростиславина, так сказать, непосредственный начальник. Терентьевна. Женщина эта судьбы почти легендарной.

В войну водила транспорты с грузами в Англию, несколько раз тонула, числилась в списках погибших. В общем, характера закаленного. Вот она-то первой решительно вступилась за Терентьева. Его «дело» разбиралось партийной комиссией, комитетом народного контроля. На заседании бюро, когда снимали взыскание, секретарь обкома партии прямо сказал:

— Не дадим этого человека в обиду.

А сын Терентьева все-таки женился на дочери Сливкина. Вот так бывает в нашей жизни...

И опять стал появляться на заседаниях Госкомиссий седой коренастый, такой на вид добродушный, но такой неудобный Терентьев со своим «особым мнением». У него и на традиционные банкеты по случаю сдачи — тоже особое мнение. Он на них просто не ходит.

Ну а позже это была уже другая эпопея с нефтепроводом Уса — Ухта. Он тогда немало повоевал с Пелевиным. Тот клялся: «Все сделаем!» Терентьев ему — смотри, нефтепровод уже год эксплуатируете, а сколько недоделок. Недолго до беды. Составил акт, подготовил как всегда глубоко обоснованное особое мнение. Направил документы в министерство, в прокуратуру, написал заметку в газету. Требовал приостановить работу, устранить недоделки.

Собралось бюро обкома партии. Из Москвы приехал министр. Заседали... Министр упирал на государственную важность нефтепровода, на экономический урон, который будет нанесен, если его остановить. Пелевин опять клятвенно заверял начальство, что недоделки немедленно будут устранены.

И только один Терентьев сидел со своим особым мнением. Нефтепровод решено было не останавливать.

Через неделю после этих событий Терентьева разбудили глубокой ночью:

— Товарищ Терентьев? На переходе через Печору прорвало нефтепровод. Нефть пошла в реку!

— Кто это говорит?

— Секретарь обкома. — Помолчав, продолжал: — Вы были правы тогда на бюро.

Этот случай потом разбирали на комитете партийного контроля при ЦК КПСС. После заседания Терентьев спросил Пелевина:

— Ну, вы-то о чем думали? Я ж вас давно просил?

Пелевин грустно объяснил:

— Так нужен же нефтепровод. И потом — на меня вон как министр нажимал.

«Эх, — подумал про себя Терентьев, — знал бы ты, сколько на меня в жизни жали!»

Это уже потом, значительно позже Пелевин откровенно скажет Терентьеву: «Ты как зубной врач. Когда дергает — больно, а после — хорошо».

Перелистываю пухлые папки с документами. «Особое мнение по приемке объектов Усинского месторождения», письмо в обком партии о состоянии реки Колвы, постановление «О прекращении деятельности нефтепровода». А вот еще любопытный документ: «В Мингазпром. Всем! Всем! Решение президиума совета Ухтинского общества охраны природы о зачислении в черный список губителей природы следующих ваших работников...» И дальше перечисление руководителей крупных объединений и главков. Подпись: А. Терентьев.

Да, видать по всему, нелегкий человек этот А. И. Терентьев.

С родной Колвы пришло письмо — нефть попадает в реку. Терентьев послал телеграмму начальнику нефтедобывающего управления Усику о том, что вылетает по такому-то вопросу. Усик при встрече сказал:

— Я думал, вы тайком нагрянете. Обычно ведь так делается, чтобы, так сказать, застать врасплох.

— Это зачем же? — спросил Терентьев. — Я рассчитывал, что к приезду вы что-то уже предпримете.

— Да так кое-что делаем, — помялся Усик.

Терентьев был на Колве несколько дней, облазил промыслы, установил сорок случаев разлива нефти, составил акт. Усик его спокойно подписал:

— Ну что, штрафовать будете?

— Это зачем же? Давай, устраняй.

— У меня руки не доходят.

— Надо, чтоб дошли.

— А если я не сделаю?

— Напишу в министерство, в комитет народного контроля, в прокуратуру.

Усик молчал. Он уже понял: этот человек не отступится.

— В конце концов совесть у тебя есть? — спокойно спросил Терентьев. — Просто совесть? Люди вон воды не могут напиться. Это из Колвы-то?

Мы с Усиком летели вертолетом по промыслам. В одном месте на воде он увидел оранжевые разводы. Скомандовал пилоту:

— Ну-ка давай вверх по течению. — Долго всматривался: — Так и есть — это от геологов.

Тут же связался по рации с конторой управления, распорядился:

— Позвоните геологам. У них там разлив нефти по Колве. Да еще пошлите телеграмму Терентьеву в Ухту. Да, тому самому...

И стал показывать, что у них сделано для того, чтобы нефть не попадала в реку. Ну не без влияния, конечно, Терентьева. У каждого ручья на промысле — свой хозяин. Он за ним следит. По берегам построили специальные боковые ловушки. В общем, налажена хорошо отработанная система улавливания нефти.

Встретились с Терентьевым в скверике неподалеку от его конторы. Люди проходят мимо, и каждый второй-третий здоровается. Я говорю:

— Вот говорят о вас, крутой, мол, мужик. А вы, видать, людей любите?

— Не всех.

— То есть?

— Сегодня, например, очень не люблю Ивлева.

— Это кто же?

— Директор ГРЭС. Первый блок уже пущен, а очистных сооружений нет. Куда это годится?

И без перехода начинает рассказывать о своем крае. И в этом рассказе — не поймешь, что правда, что сказка. Передаю, как услышано:

— Вот, скажем, семга. А знаете ли вы, что в Печоре водится шестьдесят процентов всех ее запасов в стране, что ее тут восемьдесят тысяч экземпляров, а вес всего стада — шестьсот тонн. А еще у нас водится птица водолаз, которая подо льдом ныряет. Ну и так далее. Это я книгу такую пишу «Печора — чудо-река». Вот возьму отпуск, проплыву всю сверху до низу — какой матерьял!

На одном из больших совещаний в Сыктывкаре генеральный директор объединения «Коминефть» Анатолий Степанович Гуменюк говорил с трибуны добрые слова о Терентьеве, о его работе, о его личности. Гуменюк — это тот самый, на которого Терентьев писал письмо в Прокуратуру СССР, и который по его вине в свое время платил штрафы из своего кармана за разлив нефти.

— Хорошо, что живут на земле такие вот несгибаемые люди, как Терентьев. Побольше бы их...

1980 г.