Жанна Гаузнер - Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма
- Название:Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Москва — Ленинград
- Год:1966
- Город:Советский писатель
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Жанна Гаузнер - Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма краткое содержание
Отличительная черта творчества Жанны Гаузнер — пристальное внимание к судьбам людей, к их горестям и радостям.
В повести «Париж — веселый город», во многом автобиографической, писательница показала трагедию западного мира, одиночество и духовный кризис его художественной интеллигенции.
В повести «Мальчик и небо» рассказана история испанского ребенка, который обрел в нашей стране новую родину и новую семью.
«Конец фильма» — последняя работа Ж. Гаузнер, опубликованная уже после ее смерти.
Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
И, казалось бы, Кате радоваться, что такая у нее нашлась помощница, но она ловила себя на мысли, что досадует на «высоколобого в юбке», которая вдруг проявила совсем новый и неожиданный талант.
Было решено ничего не сообщать Виктору о болезни его матери, тем более что Василий Максимович заверял: опасности нет.
Дни становились короче, на березках то тут, то там золотилась одна какая-нибудь ветка, будто седая прядь.
Скоро учебный год. Света собиралась домой, на улицу Горького.
Как-то раз Катя приехала в город, чтобы навести порядок в мусатовской квартире. Она всегда помогала там с уборкой.
Катя любила эту квартиру больше собственного дома, широкие эти окна, выходящие на шумную улицу, и просторную, тоже шумную, привокзальную площадь. Она любила увеличенные кадры из мусатовских фильмов, висящие в окантовках на стене, любила запах этой комнаты.
Она прилегла на тахту, подложила под щеку подушку и зажмурилась — шторы сняли для стирки, солнце так и бьет в глаза…
Хорошо на подушке…
Потом встала и пошла в комнату Ирины Всеволодовны.
Ну как тут убирать, когда всюду навалены книги, и на креслах, и на диване? К столу даже подойти страшно, еще разгневается Нильсен, того гляди.
Но вон тот словарь на подоконнике — сколько времени он тут валяется? Его-то уж, во всяком случае, можно сунуть на полку.
Катя взяла с подоконника том Брокгауза и приоткрыла его, чтоб вытряхнуть пыль; какой-то листок, сложенный пополам, бесшумно скользнул на ковер.
Катя нагнулась, чтоб поднять.
«Уважаемая Ирина Всеволодовна, ваш муж, как нам стало известно, находится в любовной связи со своим администратором Кирой Андросовой, и удивительно, что Вы до сих пор…»
Она прочла письмо до конца, потом снова прочла.
Ей казалось теперь, что шум улицы долетает сюда пульсирующими, прерывающимися ударами.
А ведь она знала, предвидела, предчувствовала, что так оно и будет!
Катя задыхалась. Когда-то она ревновала Виктора к известной актрисе — жене известного писателя, и даже к этой зубастой, очкастой редакторше, как ее?
Знает ли Ирина об этом письме? Прочла ли? Неужели она оставалась бы такой невозмутимо спокойной, если б знала?
Нет, она не знает, наверняка.
Но если Ирина узнает, предпримет ли она что-нибудь? И что?
О, если бы Катя была женой, она отлично бы знала, что надо делать! Она бы все бросила и помчалась бы туда, на Кавказ, сегодня, тотчас же, первым же самолетом!
Да, конечно, если б она была женой. Но она не жена. Она двоюродная сестра.
Что же теперь делать?
Да ничего…
Катя надела свой пыльник, взяла темно-рыжую сумку, на дне которой звякнули пустые баночки, и поехала домой на Пятницкую.
Что там на даче сегодня, ей было все равно. Дома она заперлась на ключ и повалилась на постель. Потом, кажется, заснула.
Катя очнулась, когда солнце уже садилось.
И, странным образом, ей ни разу не пришло на ум, что, может быть, все сказанное в анонимке — ложь?
Она поехала на вокзал, села в электричку, идущую в Сойкино.
Когда Катя подходила к даче, то увидела еще издали, меж сосен, что на террасе свет погашен, а в комнате тетки — горит.
Ирина Всеволодовна в Катином переднике, надетом поверх костюма из чешуйчатой ткани, внесла чашку, из которой шел пар.
— По-моему, отличный бульон получился, — сказала она громко и уверенно. — Что с вами, вы не больны? — спросила она Катю.
— Ирина, на два слова… — вымолвила Катя.
Она зажгла свет на террасе, плотно прикрыла дверь.
Постояла с минутку перед недоуменной Ириной Всеволодовной, потом разрыдалась на ее груди.
— Что происходит? — спросила та, легонько отстраняя Катю, так как не выносила подобных сцен. — Ах… это! — поглядела она на письмо, уже смятое, которое Катя ей протянула. И разорвала его на мелкие клочки.
— Перестаньте, Катюша, ну? Я вам сейчас принесу валерьянки.
— Его надо вызвать, и немедленно, — всхлипывала Катя.
— Не говорите глупостей, — попросила Ирина Всеволодовна серьезно, — слышите? И все будет по-старому. Вы ведь этого хотите, правда? Я, Виктор, Света.
— Ведь есть и повод… — прошептала Катя. — Болезнь тети Клавы.
— Давайте считать, — сказала Ирина Всеволодовна, — что разговора этого вообще не было между нами.
…Поздно вечером, когда Ирина Всеволодовна уехала последней электричкой, Катя подошла к спящей Свете. Ее коса лежала, откинутая на подушке, из-под одеяла торчала согнутая, загорелая, стройная Светина нога.
Кате захотелось увидеть ее чуть скуластое лицо, чуть раскосое глаза, все то неуловимое, что делает похожей дочь на отца.
Но Света уткнулась в подушку.
Катя постояла над ней, потом прикоснулась губами к теплому пушистому ее затылку — Света даже не шелохнулась и на цыпочках вышла из комнаты.
Георгий Макарович, недавно приехавший из города, ужинал на террасе.
— А простокваша есть, Катечка? — спросил он.
— Сейчас, дорогой, — горько вздохнула Катя, — я привезла.
Василий Максимович недолго посидел около больной тетки и пошел на станцию.
Света увязалась его провожать, уверенная, что только за тем и ушла из дому.
Подошла электричка, Света помахала Василию Максимовичу.
Можно идти домой. Она ведь только за тем и вышла из дому, чтоб дядю Васю проводить. И отлично, кстати, сделала, что отказалась участвовать в сегодняшнем «вечернем пикнике».
Лето было на исходе.
Все это время Света беспрерывно бегала на дачу к Наташе Колун. Туда с недавних пор зачастила и Валя Бунчикова — маникюрша.
Валя приезжала то одна, то с Рудькой, а то с афрамеевским шофером — Лешей.
И когда Света оказывалась в этом обществе — Рудя, Леша, Валя Бунчикова, — она непрерывно ощущала неловкость, будто при ней рассказывалось такое, что девчонкам ее возраста слушать не положено.
Компания в таком составе смущала Свету.
Вот Наташка Колун, к примеру, с ее рыжим «конским хвостом» и сигаретками, она — все же совсем другое дело! Она все же девчонка, как сама Света.
А Валентина…
Однако избавиться от ее общества было не так-то просто: с первого же знакомства Валя вдруг воспылала к Свете необъяснимой нежностью чувств. Послушать Валю, получалось, что более обворожительной, образованной и талантливой девочки, чем Света Мусатова, не найти.
Валя связала Свете голубой джемперок и, преподнося его, вздохнула:
— Станешь знаменитостью, по заграницам ездить станешь, так хоть вспоминай иной-то разок, что простая девушка Валентина на земле существует.
— Что вы… — смутилась Света. — Почему же я вас забуду?
— Да так уж водится, — так уж устроены люди. Загордишься. — Она пофилософствовала еще немного на эту тему и внезапно, перейдя на деловой тон, сказала: — Слушай-ка, Светка, познакомь меня с твоим отцом.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: