Григорий Ершов - Холодные зори

Тихий немного приостановился, по-отцовски требовательно посмотрел из-под кустистых бровей на Сочалова и сказал ему негромко:

— Теперь вот, кажется, непосредственно тебя касается, — и тем же размеренно-спокойным голосом зачитал указания губернского комитета РСДРП, которые призывали немедленно привести в действие боевые организации партии, разъясняя, что в назревающей революции есть особая и очень важная в о е н н а я сторона дела.

Далее губком предлагал всем местным организациям Приволжья начать активную подготовку на случай, если обстоятельства потребуют призвать рабочий класс России ко всеобщей политической стачке, за которой может последовать и вооруженное восстание против самодержавия. И каждый понял: в этих сложных условиях н е т у п р о л е т а р и а т а и н о г о о р у ж и я в б о р ь б е з а в л а с т ь, к р о м е о р г а н и з а ц и и.

В заключение шли задания по развертыванию самой широкой и активной подготовки всех местных организаций РСДРП к III съезду партии.

Георгий Евлампиевич, еще не окончив чтения всего материала, обратился к членам местного партийного комитета с короткой речью:

— Время открытой борьбы наступает. Зреет революционная пора во всей нашей державной России. А значит, речь идет и о том боевом духе, — да, да, именно боевом, дорогой ты наш Сочалов, о той радости великой схватки с врагами не на жизнь, а на смерть, к которой мы себя и готовили все эти годы. Не русский народ, а русское самодержавие начало с Японией колониальную войну. И кончилось это невиданно позорным поражением. Как никогда ясно должны мы отдавать себе отчет в том, что эта несправедливая, кровопролитная, жестокая война бьет в глаза всем и каждому, показывая всем агонию старой России, России бесправной, темной и забитой…

Неожиданно оборвав свою речь, Тихий дружески положил тяжелую руку на плечо Сочалову и спросил:

— Ну, теперь, друг командующий, ясна задача?

— Мне-то вроде бы ясна, Георгий Евлампиевич. Да только вот в такой сложной обстановке один я… командую. Дело-то, видимо, пойдет к объединению сил революции. Надо бы и меньшевистского вожака Садникова привлечь к такому-то серьезному делу.

— Ты прав, дружище Прохор. — Тихий от возбуждения даже поднялся со стула. Подумал и решительно сказал: — Твоя правда. Сам постараюсь уладить с Алехой. От крутого разговора нам с ним, брат, никуда не уйти.

Жена Кочурина Ксения Ипатьевна, заботливая хозяйка, вновь принесла и поставила на стол окутанный теплым парком, еще с горячими угольками, уютный, пузатенький, хотя и небольшой, но довольно вместительный самоварчик. И тот запел свою тульскую тихую, дремотно-ласковую песенку. И зажурчал кипяточек, разливаемый в граненые стаканы. Чай пили вприкуску, но с немалым аппетитом. И деловой разговор постепенно прекратился.

Пошло русское чаепитие.

В котельной завода стоял оглушительный гром: действуя тяжелыми молотами и огромными киянками, ремонтная смена освобождала котлы от окалины. Другие разбирали колосники, гулко выбивая огар шлачной массы. Третьи наждачными кругами снимали со стенок котлов толстые слои накипи.

Под аккомпанемент этих шумных работ неподалеку, в конторке мастера Гурия Кисина, собралась согласительная группа представителей двух заводских центров РСДРП — большевистского во главе с Тихим и меньшевистского, представленного Алексеем Садниковым и Матвеем Сыромятниковым.

Алексей Садников человек не очень приметный — худенький, узкогрудый, невысокого росточка, с чахоточным, иссиня-белым, словно мелом натерли, худущим лицом, однако с большим запасом энергии и жизнедеятельности. Энергия эта подчас была небезопасна окружающим, так как Садников обладал взрывным, самолюбивым характером и его вспыльчивость редко приводила к добру. К счастью, способный моментально воспламениться, он был так же неизменно готов к тому, чтобы в любую следующую минуту пожать руку, обнять, даже расцеловать человека, если тот неожиданно чем-то пришелся ему по душе или вовремя поддержал его личное мнение. А этому личному мнению придавал он особо большое значение и в таком своем качестве был легко уязвим, и, чтобы переломить его упрямство, надо было противное его принципам мнение суметь выдать за развитие якобы им, Садниковым, некогда высказанной мысли.

Страстность и яркая полемичность нередко давали ему известный перевес и вызывали явные к нему симпатии у мало знавших его людей. Иной раз он бросался в атаку лишь из-за простого желания поспорить, чтобы оставить последнее слово за собой. И этой его слабостью люди дальновидные научились пользоваться в своих целях. Всегда спокойный и уравновешенный, немногословный и необычайно тактичный в любом, пусть и очень жарком, споре Тихий производил впечатление кряжистого, надежного и зрелого человека, которого никому не дано вывести из состояния рабочего делового покоя.

Он обладал способностью рассматривать любое явление как бы со стороны и не спешил ни со своими оценками, ни со своими выводами. В этой неторопливости суждений и тактичности поведения проявлялись и его большая скромность, и его незаурядный опыт революционера-большевика.

Обе стороны пришли сегодня на встречу, внутренне подготовленные к пониманию того, что положение дел требовало взаимного обдумывания, а если надо, и компромисса во имя сохранения единства перед лицом трудной ситуации: за всем этим стояла насущная необходимость наиболее эффективной защиты прав рабочих на Волжских заводах, их семей да и вообще жизни населения поселка в целом.

Буквально на днях генеральный директор заводов сумел-таки подложить здоровенную свинью и Совету цеховых уполномоченных, и своим рабочим, и всему населению городка на Волге. Сюда по его просьбе и по распоряжению генерал-губернатора были введены войска разных родов оружия. Все это и заставило незамедлительно, теперь же идти на объединение самых различных сил, способных противоборствовать и явному нажиму на население поселка в целом, и резкому усилению репрессивных мер против рабочих со стороны заводской администрации: штраф, увольнение, понижение в разряде…

Алексей Садников — лидер меньшевистского крыла местной организации РСДРП, — естественно, считал, что инициатива единства действий принадлежит всецело ему. На самолично присвоенных правах хозяина положения он первым и заговорил, выдвинув сразу свою платформу объединенных действий и оговорив те расхождения, которые придется преодолевать. Высверливая своими пронзительными, с сумасшедшинкой, зрачками полудремотные глаза Тихого, Алексей высоким фальцетом прокричал, продираясь сквозь гул из котельной: