Григорий Ершов - Холодные зори

Дворнику соседнего дома, отъявленному служаке-монархисту, пришлось изо всех сил дуть в полицейский свисток с горошинкой, пронзительной соловьиной трелью вызывая с параллельной улицы тайного агента полиции.

И вот снова по-летнему ярко светит солнышко. И хотя еще неделю назад лежал снег, одетая по-весеннему, опять мило беседуя, прогуливается по улицам интеллигентная, из богатеньких, парочка. И за ней снова степенно и неотступно следует человек в котелке и гороховом пальто…

Теперь басистый рассказывает спутнице веселую историю о том, как где-то невзлюбили хозяина и подстроили ему такую «козу»: перед его приходом по всему полу в цеху разлили клей и забросали стружками.

Хозяин делает два-три шага, и подошвы обуви обрастают ворохами липкой стружки. Срывая стружку с подошв, хозяин видит, что и голенища его хромовых сапог обрастают чудовищными наростами из еще более завивающейся кверху стружки. И мастер не может помочь. Он сам запутался в стружке.

Истошно визжит циркулярная пила, широкими взмахами по доскам рубанками, шершебками, фуганками истово, с азартом гладят доски столяры-модельщики, только стружка да опилки в стороны летят.

Разозленный хозяин свирепо кричит на мастера и измученный, волоча за собой длинные хвосты из стружек, вылетает из цеха, где трудятся преисполненные усердия мастера. Вышло, что лишь хозяин да его верный служака мастер остались не у дел, попав в столь ужасно смешное и нелепое положение.

Звонко, от души смеется Полина Браудо. Ей есть теперь чем оживить очередную свою беседу о формах борьбы рабочих с хозяевами и их прислужниками.

А Свердлин вдруг быстро бежит по откосу в сторону Волги. Увидев человека с папиросой, достает на ходу портсигар, вынимает оттуда свою папироску и просит прикурить. Сидящий на откосе лезет в карман за спичками. Свердлин достает в несколько раз свернутые листики папиросной бумаги, перегибает их еще раз и всовывает в пустой коробок, откуда только что достал одну спичку, чиркнул ею о коробок, быстро и ловко закуривает и так же быстро возвращает коробок владельцу.

— Куда же вы? — успевает только крикнуть ему спутница, как он уже стоит с ней рядом и, улыбаясь, отвечает:

— Спички забыл, пришлось бежать, чтобы прикурить.

А сам берет под руку свою партнершу, и размеренным шагом беззаботно прогуливающихся людей они направляются по тротуару в сторону пристани.

Он все-таки успел шепнуть Василию Адеркину: «Сзади нас «горох», и тот спустился прямо по откосу вниз.

Филер имеет поручение следить именно за этой парой, на что и рассчитывал Свердлин. Теперь филер напрочно привязан к ним, но он уже им не опасен. Связь сработала нынче без осечки.

И вот уже Василек Адеркин в каморе у своей прежней хозяйки, где теперь один продолжал жить Масленников.

— Разрешите прикурить! — не удержался он повторить слова, обращенные к нему Свердлиным, когда остался наедине со своим тезкой. И жестом заправского фокусника двумя длинными пальцами левой руки весьма артистично извлек из глубины потайного карманчика заветный спичечный коробок. Передав его со всем содержимым своему старшему товарищу по партии, Васек с приятным чувством исполненного долга весело зашагал на завод, где его ждала вечерняя смена.

А Масленников, не теряя ни минуты, отправился с тремя листиками папиросной бумаги в дом Кочурина, где, он знал, его уже поджидают другие члены комитета местной партийной организации РСДРП большевиков.

И вот уже крупная мозолистая рука Егора Евлампиевича легла на заветные три листика, только что извлеченные из спичечного коробка. Матово поблескивая типографским шрифтом, лежат они на празднично, по-воскресному накрытом обеденном столе у Кочурина. Собрались члены партийного комитета.

Оседлав широкий, с синими прожилками, розоватый мясистый нос, Георгий Евлампиевич бережно, словно хрупкую деталь после доводки на меру высшей точности, поднял заскорузлыми, но еще сильными рабочими руками один из драгоценных листочков с мелким, но довольно четким печатным оттиском и неторопливо начал читать вслух:

— «Губернский комитет РСДРП большевиков.

Товарищи!

Идейно-политические и организационные принципы, разработанные еще органом революционных марксистских организаций — газетой «Искрой», а затем положенные II съездом РСДРП в основание программы Российской социал-демократической партии, показали, в практической деятельности большинства местных организаций, активно действующих в стране, свою высокую жизнеспособность в самый ответственный период очень трудной и сложной теоретической, организационной и политической работы по сплочению разрозненно действовавших революционных марксистских организаций в единую марксистскую партию рабочего класса России».

— Какие это принципы, Евлампиевич? — не удержался Сочалов.

— Уж больно ты резвый, как я погляжу, — перефразировав расхожие слова из хрестоматийного стихотворения, отмахнулся от вопроса Тихий.

— Читай, читай, товарищ Малыш, — назвал партийного руководителя по подпольной кличке Масленников. — Хочется поскорее узнать, что наш губком предлагает на нынешний день. И за работу! — Он был совсем недавно введен в состав руководства местной организации РСДРП и жаждал деятельности.

— «…Как уже вам известно, — читал Тихий, — в стране год от года нарастает мощное движение рабочего класса, поддержанное не однажды крестьянскими бунтами, самовольными захватами помещичьей земли, разорением помещичьих усадеб.

В этих сложных условиях именно в России теперь сама история поставила в качестве самой близкой и самой главной ту задачу, ради решения которой некогда и объединились в рабочую партию все наши марксистские революционные организации».

Георгий Евлампиевич посмотрел на слушателей, налил в стакан заварки из чайника и кивнул хозяйке дома, прося налить кипяточку из самовара.

— Давай, дед, что там еще про наши задачи? — не унимался Сочалов.

— Ну, командир, и скор же ты. Прямо как в лесу на учениях. Все ему сразу вынь да положь.

— Ладно, читай, послушаем дальше. Слова для меня будто и знакомые, но в чем тут соль?

— А что тут мудреного, — парировал Тихий. — Решения Второго съезда помним? Вот и сдается мне, что получили мы теперь конкретные разъяснения, как эти решения претворить в действие у нас, в нашей повседневной практической работе.

— Вот это в точку бьет! — невольно вырвалось у немногословного, но темпераментного боевика-комитетчика Кочурина.

— «…Их, эти созревшие для открытой борьбы с самодержавием силы, надо уметь точно направить, — продолжал, теперь явно увлеченный содержанием весьма своевременного документа, читать Егор Евлампиевич, — ими надо повседневно руководить, никоим образом не бросая людей, взявшихся за оружие, на произвол судьбы».