Григорий Ершов - Холодные зори

Одна беда — мастерских четыре, а комната одна. Каждый раз ее надо подготовить к работе, да еще того труднее — прибраться после работы столь большого числа мастериц: там клей разлили цветочницы, здесь намусорили портнихи.

Пришлось ввести дежурство за полчаса до начала и затем на час, а то и более, после работы.

Марина Ивановна, ничего не скажешь, сама составила списки дежурств на все дни недели.

Теперь можно было точно знать дни, когда у Борисовых только работницы, а значит, и часы, когда там можно вести кружок или устроить нужную партийной организации встречу.

Сегодня очередь Дашиной группы, а значит, в комнате вечером останутся только свои.

В этот час здесь работал женский социал-демократический кружок. Курсанова принесла брошюру, написанную вождем партии Владимиром Лениным.

В один из таких будничных дней и выпало на Маринкину долю с лихвой испытать и свое мужество, и свою находчивость, и степень надежности своих широких знакомств.

Спроси месяцем-другим ранее ту же Маринку кто-либо из близких друзей вроде Петра Ермова или брат, кто все-таки обеспечивает то беспрерывное движение чемоданов, ящиков и саквояжей, что поступают под крыльцо дома Борисовых, где сортируются и в новых упаковках уносятся на постоянные оружейные арсеналы рабочей дружины, и она не задумываясь ответила бы:

— Мало ль у нас лихих боевиков: быстрый Василек, смелый Борис Черняев, а может, рыжий великан со смешной фамилией Маленький, а скорее всего, это юркий Садников с удивительным диковатым и острым взглядом необычайно выразительных глаз.

Но и родному дяде не рассказала бы об одном своем случайном знакомстве, которое неожиданно позволило ей самой участвовать в этом ужасно деликатном деле — доставке браунингов и наганов с немалым запасом патронов сюда же, в этот перевалочный пункт дружины, созданный по инициативе ее брата.

И вдруг сегодня неизменно галантный Козер опередил Терехина и увез хозяйку «Салона Золотые руки», как многие теперь называли ее школу рукоделия.

И вот…

Высоко, почти над самой быстриной, откуда открывалась редкая по красоте и своеобычности панорама слияния двух именитых российских рек — Оки и Волги, стоит модно и с большим вкусом одетая девушка. Еще свежо было в памяти, как гулял на Волге резкий, порывистый ветер, гнал по реке клубы снега, наметал сугробы у высокого берегового выступа. Там же, где снежные валы не встречали преград, с разгульным посвистом взвихрив над ледяной речной гладью, ветер уносил их на левый, низкий берег, в поле, а на самой реке оставлял лишь длинные ленты-залысины. А сегодня в одиночестве любовалась она, как там, далеко внизу, под обрывистым и каменистым высоким берегом, скрестили свои сильные, разливисто, но плавно текущие воды две красавицы: именно здесь в Волгу впадала Ока.

С ее слегка потертым, но еще прочным кожаным саком укатил Козер. А ей надо было дождаться резвой пары дружка Прохора. Этот молодой возница доставит сюда ее сак и захватит ее самое, чтобы отвезти обратно, в ее мастерскую на Волжские заводы.

Сегодня Марине Борисовой пришлось много больше обычного смотреть на течение великих рек, что охватили неоглядным зеркалом прозрачных и полных вод большой губернский город с обеих сторон этой очень высокой городской косы. Стоишь здесь наверху, и кажется, будто не реки струят свои полные воды, а сам город-гигант летит навстречу этому неохватному водному раздолью, словно бортами корабля, грудью своей древней земли пытаясь разрезать далеко-далеко, к самому горизонту разлившиеся, почти необозримые водные просторы.

В город в те дни пришла ранняя весна. Она выдалась дружная. Тысячи ручейков и проталин, журча и поблескивая на ярком солнышке, повсюду несли свои струи и потоки в единое и все более полнящееся водное чрево, образуемое двумя великими сестрами.

Такими вот игривыми и бурными ручейками со стороны выглядели прядки-локоны ее мягких и тонких волос. Свежий весенний ветерок то закрывал ими ее крутой лоб, а порою и глаза, и розовые, покрытые весенним румянцем щечки, то высоко вздымал легкий газовый шарфик, выбивая из-под него все новые и новые игривые прядки шелковистых волос.

Марину начинало уже беспокоить столь долгое ожидание здесь, на ветру, далеко от круга — конечной остановки недавно пущенного по городу электрического трамвая вместо вагончика конки.

Именно оттуда, тяжело дыша, весь потный и крайне напряженный, с трудом, чуть ли не по земле волоча ее сак, появился Петр. Обычно человек уравновешенный, сегодня он и не пытался скрыть волнения. Оказывается, за коляской его боевого дружка увязался филер на извозчике. Тому пришлось оставить тарантас и с саквояжем юркнуть в проходной двор. Затем он добрался на трамвае до Прохора, где встретил Петра. Торчать долго в извозном дворе с этим багажом было опасно, и Петр притащил тяжелый саквояж сюда. Короче говоря, Маринке предстояло теперь уже со своим саком вновь коротать одиночество, пока не вернется из волости Козер, который и увезет ее в рабочий поселок. Петру с Маринкой да еще с саквояжем оставаться тут было вдвойне опасно, и потому он предложил такой вариант: он укроется в ближайшем дворе, выждет какое-то время, а затем попытается найти до вечера убежище и для Марины с ее багажом оружия и патронов.

Положение создалось не из приятных. Извозчики сюда подъезжают редко, а возле расфранченной дамочки на земле покоится большой коричневый дорожный сак, явно плотно набитый вещами, от которых ей при всем желании одной никуда не податься.

И Марина продолжает стоять на стрелке. Ветер поддувает изящную пелеринку, небрежно накинутую на ее тоненькие плечики, открывая хорошо пошитый серенький в крупную клеточку жилет. Он крепко стянут перекрестным шелковым синим шнуром на высокой девичьей груди. Крепкие небольшие ноги зеленоглазой, в модных высоких парижских дамских башмаках, немного широковатых, но устойчивых, накрест зашнурованных шелковой тесьмой, напряжены. Непрофессионалу и не разобрать, что дамочка мается в ортопедической обуви.

Видно, неспроста в народе говорят: не бывать бы счастью, да несчастье помогло.

Громко позванивая бубенцами, прямо на стрелку вылетела тройка с коренником-жеребцом вороной масти и двумя каурыми кобылками — пристяжными. В широком открытом фаэтоне — коляске с двумя фонарями по бокам, на высоких рессорах и резиновом ходу, словно врезан в мягкое сиденье сам бравый пристав уезда, куда входят и Волжские железоделательные заводы Петербургского акционерного общества.

Его большая пухлая рука с дорогим перстнем держит солидную гнутую трость, рукоять которой исполнена в виде разверзнутой пасти свирепого льва.