Майя Фролова - Современная девочка

Иванна откинулась и закрыла глаза. Слушать и смотреть — это не вмещалось в ней. Иногда она взглядывала на сцену, не понимая содержания. Длинноногие юноши прыгали и вертелись волчком, девушки ломали руки над каким-то своим горем. Может быть, это и хорошо, кто знает, просто Иванна не привыкла, но разве движения могут сравниться с музыкой? Неужели ее создал человек, неужели она не существовала вечно, как небо, как солнце? Как же тогда без нее обходилась земля? Но ведь жила же без нее Иванна, и многие люди не слышали ее никогда…

Володя Сопенко тронул ее руку, прошептал:

— Почему не смотрите?

— Не могу…

Антракт затянулся, и все пошли побродить по фойе. Одна Иванна осталась на месте. Ей ничего больше не хотелось смотреть.

Подошел Володя. Тогда он не взял у Рябова программку, сейчас купил сам.

— Хотите, я прочитаю вам содержание балета, будет понятнее. — Он называл Иванну на «вы», как и она его, хотя между всеми было установлено прочное демократическое «ты».

Он вслух прочитал коротенькие пояснения к балету, добавляя свои, подробнее, и о Чайковском, и о том, как создавался этот балет.

— Между прочим, оперу «Евгений Онегин» Чайковский назвал не оперой, а лирическими сценами…

— Откуда вы все это знаете?

— Из книг. Люди потрудились для нас, обо всем написали. Нам остается малое — потрудиться заглянуть в книги. А вы читаете?

Иванне стало стыдно. Как признаться, что читает-то она совсем мало, и не какие-то там особенные книги, а в основном учебники по программе училища. Библиотека в их селе, которую до войны удалось собрать в школе — присылали книги из разных городов Советского Союза, — пропала. Уходя из села, Мария Васильевна раздала книги детям, всем, кто хотел. Ничего от книг не осталось: попалили взрослые, не умеющие читать люди, извели на цигарки да на растопку. Несколько тоненьких детских книжечек, которые тогда Иванна принесла домой, так истерлись, что превратились в пыль. Потом кое-что давала Анна Владимировна, но приходилось прочитывать наскоро, в школе, домой нести боялась из-за отца…

Хорошо, что кончился антракт, все вернулись на свои места и Иванне не нужно было продолжать этого разговора.

Теперь, когда она понимала, что происходит на сцене, впечатление от балета стало иным. Какая беззащитная любовь! Стоило дочке колдуна надеть черные перышки — и вот уже принц поверил, забыл, что у его Одетты перья белые. Он берет обманщицу за руку, кружит, поднимает, он в ее власти. А что творят скрипки! Как выдержать такую красоту и такую подлость? Иванна чуть не застонала. И вдруг рука, которая лежала рядом с ее рукой на ручке кресла слева, дрогнула, потом еще, еще… Иванна увидела: плачет Сима, вцепившись в ручки кресла, смотрит внимательно на сцену и не вытирает слез, чтоб никто не заметил. Иванна отвернулась, но теперь она не могла по-прежнему воспринимать того, что происходило на сцене. Слезы Симы были ближе, горячее, и все ее мысли повернули налево. Иванна и раньше замечала, что у Симы какое-то горе, она таит его, только глаза не справляются, выдают иногда.

А на сцене Одетта уже сбросила перья и стала девушкой: любовь спасла ее от гибели. Сима думала: ее тоже спасла любовь, заставила сбросить старые перья, которые не были такими белоснежными, как у Одетты; но если их сбрасываешь, то какая уж разница, какими они были…

Только принца нет, принц не простил ей грязных перьев. А может, это и не принц вовсе? Сима усмехнулась и перестала плакать. Что ж, каждому свое…

Обратно ехали ночью. Иванна снова села рядом с Симой, крепко обняла ее. Не спрашивала ни о чем. Раз Сима не говорит — не надо. А Сима тоже прильнула к Иванне. Что-то доброе, доверчивое возникло между ними, не обязательно и слова говорить.

Иванна стала бывать у Симы. Симе с нею легко: не нужно прятать настроения, можно играть сколько угодно, зная, что тебя слушают с восхищением и пониманием. Ей нравилось, что Иванна легко схватывает музыку, быстро запоминает ноты. Слух у нее отличный. Вот с левой рукой, с басами, не совсем получается, тут уж нужна мамина школа, все те же «Жили у бабуси два веселых гуся…». Елена Константиновна обещала:

— Вот выйдем с оперой в люди, тогда и с тобой займемся серьезно. Не волнуйся, Ивушка, твой талант на ветер не брошу.

Сима подбирала для Иванны книги, вместе читали стихи. Иванна сама предложила:

— Давай почитаем того поэта, что во Львове стоит. Есть у тебя книга?

— Адама Мицкевича?

— Да.

— Конечно, есть. Его стихи помогли мне глубже понять Шопена.

Сима становилась для Иванны тем, кем хотел быть Володя Сопенко, — вводила в мир литературы, искусства, сама отогревалась возле нее душой. Какое это прекрасное чувство — быть нужным человеку.

Однажды она рассказала Иванне и о своей дружбе с Володей и о разрыве с ним.

Теперь Володя Сопенко был для Иванны настоящим Онегиным, у которого не дрогнула рука убить друга, поэта, не дрогнуло сердце отчитать Татьяну. На репетициях она демонстративно становилась к нему боком, подчеркивая, что, кроме гнева и презрения, ничего к нему не чувствует.

Даже Елена Константиновна сказала:

— Ива, ты неправильно трактуешь образ Татьяны.

— Правильно, мама, правильно! — неожиданно для себя и для всех вмешалась Сима и очень смутилась, так как была всегда просто молчаливой исполнительницей того, что требовала Елена Константиновна.

Володе не нравилось, что Иванна зачастила к Симе. Вдруг Сима представит его в невыгодном свете? Хоть он и прав, но все-таки самая малость души тревожилась. Ему хотелось побыть с Иванной наедине, поговорить, но это не удавалось. Как-то, не дождавшись конца репетиции, Володя извинился и сказал, что должен уйти раньше.

Подходя к общежитию, Иванна увидела Володю. Она так и не поняла, ждал ли он ее или просто возвращается откуда-то. Володя остановился, остановилась и Иванна, смело посмотрела ему в глаза.

— Иванна, ваше имя звучит, как «Мадонна»…

— Ну и что?

— Нет, ничего. Просто я хотел предложить вам свою помощь. Вы одарены от природы, но этого мало. Нужны систематические занятия, образование.

— А я ведь учусь. И мне помогает Сима. — Иванна вдруг почувствовала себя по-женски мудрее этого книжного умника, сказала просто, без ломаний: — Ничего у нас с вами, Володя, быть не может. Вы любите тех, кто чем-нибудь сверкает, а просто людей не любите. У меня своя дорога. Может быть, вы необыкновенный человек, поэтому и ищете необычных людей. А я — обыкновенная Иванна, никакая не мадонна, все это вы придумали. Буду учительницей в селе…

— Но вы же погубите свой талант!

Иванна засмеялась:

— Смешной вы. Все о талантах говорите… Ну, мне пора.

Володя смотрел ей вслед. А могла ли стать Иванна его избранницей? Ведь у нее еще такая непробудившаяся душа…