Алексей Толстой - Собрание сочинений в десяти томах. Том 8

В сказках о животных, в соответствии с характером их стилевых особенностей, писатель, следуя традиции сказочников, не только сохранял, но в иных случаях и усиливал ритмичность, заново вводил песенки или обогащал имеющиеся в. основном варианте.

В пересказе сказки «Как старуха нашла лапоть», источником которой послужил вариант из сборника Карнауховой (привлекались, конечно, некоторые эпизоды и детали и из других вариантов), А. Н. Толстой песенку старухи заимствовал из текста в сборнике Афанасьева:

В сказке «Петушок — золотой гребешок», представляющей в пересказе писателя сложное соединение многих источников, первые три строки песенки кота:

взяты из текста, напечатанного в сборнике Авдеевой «Русские сказки для детей», а четвертая, последняя, строка «Во своем ли теплом гнездышке?» дописана А. Н. Толстым.

А. Н. Толстой, как известно, был великолепным рассказчиком. Он чувствовал малейшие оттенки не только в слове, но и в интонации, и в работе над пересказами строго относился к языку и стилевой манере, стремясь сохранить в книге живое звучание сказки.

В своем предисловии к первой книге русских сказок, отмечая неудачные опыты пересказов народных сказок, он писал: «Составители таких сборников обычно брались за обработку сказок, причем пересказывали их не народным языком, не народными приемами, а «литературно», то есть тем условным, книжным языком, который ничего общего не имеет с народным.

Пересказанные таким образом сказки теряли всякий смысл — в них от великолепного народного творчества оставался один сюжет, а главное: народный язык, остроумие, свежесть, своеобразие, сама манера рассказа, беседы, иными словами, народный стиль — пропадало так же, как дивный и хрупкий рисунок крыльев бабочки исчезает при неуклюжем прикосновении человеческих пальцев».

Стремление к народности в содержании, стиле и в изобразительности живого звучащего слова можно иллюстрировать множеством примеров.

Так, в сказке «Сестрица Аленушка и братец Иванушка» на предостережения Аленушки: «Не пей, братец, теленочком (жеребеночком, козленочком) станешь…» — обычно в пересказах многих авторов говорится с некоторыми вариациями следующее: послушался Иванушка, согласился Иванушка и т. п. и т. д., то есть описательно.

В сказке А. Н. Толстого рассказано об этом так. При первом предостережении читаем: «Братец послушался, пошли дальше».

Но… «Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает». Жажда возрастает, а тут они дошли до лошадиного копытца, полного водицы, и просит Иванушка: «Сестрица Аленушка, напьюсь я из копытца!» А Аленушка снова: «Не пей, братец, жеребеночком станешь!»

Вздохнул Иванушка, опять пошли дальше».

И вот это короткое, но чрезвычайно выразительное «вздохнул Иванушка» убедительно зримо изображает все переживания изнывающего от жары мальчика: борьбу с искушением утолить невыносимую жажду, окончившуюся тем, что он и в этот раз преодолел свое желание, внял предостережению. Это кульминационный момент. И как-то само собой становится понятно после этого вздохнул, что, когда им встретилось на пути «…козье копытце полно водицы», Иванушке уже не пересилить себя, и он говорит: «Сестрица Аленушка, мочи нет: напьюсь я из копытца!» И, невзирая на третье предостережение, напился и стал козленочком.

Так эта маленькая на первый взгляд деталь, одно лишь слово — вздохнул, поставленное вместо обычных: послушался, согласился, не стал перечить и т. п., придало развитию завязки упругость, и сказка зазвучала эмоционально, а потому и убедительно.

Или вот помнится такой случай.

«Ищу и никак не найду глагола, — пожаловался как-то раз Толстой, — ни в одном варианте нет, просто хоть выбрасывай это место из сказки!»

Из дальнейшего разговора выяснилось: в сказке «Морозко», которая тогда подготовлялась к изданию, после эпизода, где рассказано о том, как Морозко заморозил грубую, злую старухину дочь и старик нашел ее в лесу, требовалось это самое слово. Толстому хотелось, чтобы слово выражало действие не описательно, а изобразительно, так сказать осязаемо зримо передавало бы ощущение, что старик взвалил в сани до звона оледеневшую падчерицу, старухину дочь.

И вот начались поиски такого слова во всех доступных вариантах этой и других сказок. Но поиски оказались безуспешными, слово, которое бы устраивало писателя, не было найдено, и автор пересказа заново написал два абзаца, опустив то место, где говорилось о том, как старик укладывал в сани замерзшую старухину дочь.

Можно с полной уверенностью утверждать, что объемная сказка «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что» может быть смело поставлена в ряду лучших произведений фольклора, ставших достоянием художественной литературы. Писатель тщательнейшим образом изучил во всех подробностях двадцать шесть различных записей этой сказки, больше двадцати листов текстов.

В основу своего пересказа он положил сказку из сборника Нечаева «Андрей-стрелец», записанную от сказочника М. М. Коргуева. В этом выборе сыграло, думается, известную роль и то обстоятельство, что при встрече с М. М. Коргуевым А. Н. Толстой в числе нескольких сказок, исполненных в тот вечер талантливым сказочником, слушал и понравившуюся ему сказку «Андрей-стрелец».

Вместе с тем, говоря о тексте-основе, следует заметить, что, как и в большинстве толстовских пересказов, речь идет не о литературной правке записанной у Коргуева сказки. А. Н. Толстой не только по-своему пересказал текст-основу. Он обогатил сюжет сказки — главного источника. В коргуевском варианте задачи — навестить покойного царя-отца на том свете — нет. Эпизод этот заимствован писателем из записей, напечатанных в сборниках Афанасьева и Зеленина «Пермские сказки», точно так же как и эпизод с добыванием Андреем-стрелком по поручению царя кота Баюна взят из афанасьевского варианта. Привлечение именно этих эпизодов усилило социальное звучание сказки. Образ жестокого и глупого царя, довольно хорошо намеченный в основном источнике — в сказке из сборника Нечаева, в пересказе писателя стал гораздо конкретнее, ярче и убедительнее.

А. Н. Толстой с большим увлечением писал свой пересказ. В его архиве сохранился текст, написанный от руки, и есть текст, перепечатанный на машинке и выправленный рукой автора. Машинописный экземпляр предназначался в набор. Но сличение этого, предназначенного к печати варианта и изданной сказки показывает, что правка продолжалась и во время издания, в корректуре. Например, в рукописном и в перепечатанном на машинке экземплярах эпизод, когда появляется мужичок с ноготок, борода с локоток и требует угощения у свата Наума, дается в традиционной устойчивой форме скоморошьего рассказа.