Иван Данилов - Зимний дождь

Гудов нащупал в кармане сигареты и, поднявшись, вышел. В коридоре было пустынно, видно, все разбрелись по кабинетам. В уголке одиноко стоял Михеев и курил «беломорину». Папироса, зажатая меж пальцев, вздрагивала. Гудов направился к нему, хотя говорить не было никакого желания, просто стало неловко, что о юбиляре все забыли.

— Вот так, значит, Василий Яковлевич, — грустно улыбнулся Михеев, — как говорят, был конь, да изъездился…

— Ну, что вы! — фальшиво бодрым голосом возразил Гудов. — Вы еще…

— Не надо, Василий Яковлевич, — остановил утешения Михеев. — Моя жизнь прошла. А ведь тоже мечтал… — И, потянув Гудова за лацкан пиджака, заговорил торопливо: — Не убивайте себя, не растрачивайте… Ушедшего не вернешь… У меня у самого в войну… вся семья… жена и дети при бомбардировке… — Мокрым лицом он ткнулся в плечо Гудова.

Мимо них пробежала Люся, очевидно, разыскивая ушедших, чтобы снова позвать к столу. Вслед за ней выскочил Лунев. Наткнувшись на стоящих в коридоре, осоловело посмотрел на Гудова, поманил его пальцем.

— Старичок, можно тебя на минуту?

Спросил, стукнувшись лбом о голову Гудова:

— Ну, ты чего?

— Ничего, — пожал плечами Гудов.

— А что сопливишься? Я все-е-о вижу! — Неуверенный палец поплавал перед носом Гудова. — Не жалей о ней, старик… Все они суки! — Сжав кулак, он энергично махнул им. — Ты хоть знаешь, как это произошло? — Лунев ухмыльнулся вялыми губами.

Гудов знал, но продолжал молчать, чувствуя, как все каменеет в нем от этого разговора.

— Она же с этим режиссером в пойме пьянствовала! — почти выкрикнул Лунев. — А на обратном пути влетели под «Колхиду». И о такой стерве…

Он не успел договорить: тяжелый кулак Гудова с силой врезался в подбородок Лунева, опрокинул его. Раздался грохот. Услышав его, из кабинета выскочили Кулин и Карапетян. Вслед за ними появились женщины.

— За что? За правду? — закричал Лунев, опираясь на руки и пытаясь подняться.

К ним бросился Кулин, помог встать и тут же начал удерживать Лунева, который, мотая головой, рвался к Гудову.

— Товарищи, товарищи! Что случилось? — кидался от одного к другому выбежавший откуда-то шеф.

— Гудов, это вы его?

— Да, — сказал Гудов, продолжая стоять на месте.

— Почему? За что?

— Завтра он вспомнит, — ответил Гудов и, ни с кем не прощаясь, вышел из дверей института.

На остановке такси было безлюдно, хотя только что начинался одиннадцатый час. Мимо со свистом пролетали машины с клетками на дверцах, но ни у одной зеленый свет не горел. Парило, как перед грозой. Небо, затянутое черными рваными тучами, напоминало вспаханное с большими огрехами поле, на котором кое-где тускло желтели крупные, не заделанные в землю семена.

Гудов услышал за спиной чьи-то торопливые шаги, прерывистое дыхание и резко обернулся. На остановку бежала Люся.

— Вы на такси? — спросила она, вглядываясь в лицо Гудова, освещенное далеким фонарем.

— Да, хотел, но что-то нет их, — отозвался он. — Может, на троллейбус?

— Ой, мне стыдно, я такая пьяная! — пожаловалась она со смешком. И просто, без всякого жеманства, спросила: — Вы проводите меня, Василий Яковлевич?

— Хорошо, — согласился он, глядя на поток приближающихся огней. Но машины опять проскочили мимо.

— Так все неловко получилось, — нарушила Люся молчание. — За что вы его, Василий Яковлевич?

— За дело.

Люся замолчала.

Опять вдалеке замаячили светлячки фар.

— Давайте я буду «голосовать», — предложила Люся. И добавила осведомленно: — Таксисты охотнее берут женщин.

И правда, приближающийся огонек сместился с центра трассы ближе к тротуару, «Волга», дохнув жаром, остановилась. Люся бросилась к дверце, но на переднем сиденье уже был пассажир.

— До центра! — сказала Люся, открывая заднюю дверцу.

— Центр большой, мы едем на Ленинградское шоссе, — хмуро отозвался таксист.

— Ничего, это попутно, — спокойно отозвалась Люся. — Надо будет лишь чуть-чуть свернуть. — И назвала свою улицу.

В машине было душно, Гудов опустил ветровое стекло, но врывающийся ветер не освежал, кажется, наоборот, жег лицо и руки. Где-то за Волгой несколько раз молния торопливо перекрестила небо, глухо, ворчливо пророкотал далекий гром.

У Люсиного дома Гудов расплатился с шофером, и они вышли.

— Ой, у нас тут такая темнота! — с ужасом сказала Люся, заглядывая в свой подъезд. — Хулиганы побили все лампочки, я так боюсь! Вы до дверей подниметесь со мной?

На лестничных площадках, источающих запах загнивших яблок и арбузных корок, было пустынно, и потому шаги Люси и Гудова рождали глухое короткое эхо. Когда проходили третий или четвертый этаж, где-то в глубине площадки, возле вентиляционной трубы, послышался неумелый звонкий поцелуй и короткий счастливый смех девчонки. Странно, что это свидание, по всей вероятности, совсем юных существ больно кольнуло сердце Гудова, и он поймал себя на мысли, что позавидовал чужой молодости, свету, давно погасшему в нем.

Где-то вверху горела лампочка, и отсветы ее падали на пятый этаж, где жила Люся. Остановясь у своих дверей, она поблагодарила Гудова и, достав из сумочки ключ, вдруг легко предложила:

— Может, зайдете? Попьем чаю или кофе? У меня что-то страшно разболелась голова.

«К чему все это?» — мелькнуло в голове Гудова. Но было так тоскливо, так одиноко, что вопреки своим желаниям он ответил наигранно бодро:

— Что ж, чашка крепкого кофе не помешает.

— Конечно, — подхватила Люся.

Щелкнул английский замок, из открытых дверей глянула на Гудова непроницаемая темнота. Люся быстро прошмыгнула вперед, включила в коридоре свет, растерянно осмотрелась, будто попала в чужую квартиру, и вдруг, сцепив руки на затылке, залилась смехом.

— Ой, я и забыла, — проговорила она, делая паузу, — мамы-то дома нет, она же утром уехала в командировку. — И, тряхнув высоким белым куполом волос, опять засмеялась: — Правда, я совсем пьяная… Ну, ничего раздевайтесь, сейчас я вас буду угощать.

Гудов снял пиджак, повесил в прихожей. Люся провела его в большую комнату, незагроможденную, обставленную с хорошим вкусом. Посадила в кресло к низкому треугольному столику, на котором лежало несколько номеров журнала «Америка», роман Артура Хэйли «Аэропорт», какая-то книга, судя по всему, на французском языке.

— Я сейчас, одну минутку, — сказала Люся и быстрыми шагами направилась во вторую комнату.

Дверь она не закрыла, и Гудов слышал, как прошуршали металлические замки на ее платье. Через несколько мгновений Люся появилась в ярком цветном халатике, не закрывающем ее округлых колен.

— Это ничего, что я в таком виде? — с девчоночьей наивностью спросила она, проходя на кухню.

— Вы же, Люся, дома, — улыбнулся ей вслед Гудов.