Юрий Селенский - Срочно меняется квартира

— Рассчитаемся, — утешительно сказал Сева. — Такой пустяк. Я при средствах!

Он достал из кармашка облигацию спортлото, но Рита не глянула на нее.

— Трояк? На полукеды не хватит.

— Трояк, — сказал Сева с достоинством. — Трояк! С тремя нолями.

— Да бог с ними, с деньгами, Сева. Нам надо выяснить и установить отношения. Нельзя же…

Но Сева уже взял себя в руки. Он кое-что продумал и решил. Блондинка полетела через всю комнату кувырком в дальний угол, тигр поджал хвост, с лотоса посыпались лепестки.

— Ты шантажируешь меня? Это мелковато даже для такой натуры, как ты!

— Сева, уверяю, у меня есть муж, глупый к здоровый, как гладиатор. Я же не говорю, что собираюсь с ним сходиться. Но он есть. И ты должен это знать.

— Гладиаторов через эту тахту, возможно, прошел целый легион, — сказал Сева саркастически, — но мужа у тебя нет. Тебе перевалило за тридцать, и это обстоятельство тебя начинает беспокоить. Желаю успеха! Пригласи и познакомь с гладиатором, я кое-что шепну ему на ухо.

Но шепнуть Севе не удалось. И он, и Рита вздрогнули от резкого, решительного звонка. Так не звонят незнакомые люди или бедные родственники. Так заявляют о себе только владельцы чего-то.

— Мама, я хочу домой! — прошептала Рита, испугавшись вполне откровенно. Звонок повторился.

Если читатель считает, что автор злоупотребляет или, как раньше говорили, манкирует звонками в дверь, то он ошибается.

Рита никак не ожидала подобного оборота дела. Запахло не мелкой стычкой, а крупным скандалом. Так властно звонил только тот, другой! Она мгновенно убрала рюмку, вилку, тарелку, предназначенную для Севы, спрятала бутылку вина, и стол сразу преобразился. Он уже не напоминал о тайной вечере, а взывал к сожалению о судьбе одинокой женщины, которой приходится ужинать наедине с невеселыми мыслями. Схватив Севу за рукав, она потащила его в туалет.

Сева уперся. Но Рита преданно шептала, увлекая его за собой: «Пока я буду его душить поцелуями и упрекать в долгом отсутствии, ты успеешь улепетнуть из туалета на лестничную площадку. Только не хлопай дверью, придержи ее… Прошу тебя. Он не должен о тебе знать».

Ошарашенный Сева поначалу упирался. Он решил проявить характер, но, возможно, вспомнив, что гладиаторы были людьми физически сильными, сопротивление прекратил.

Оставшись в клозете один, он похвалил себя за благоразумие. Больше того, у него противно вспотели ладони: в передней он услышал хорошо знакомый, самоуверенный и нагловатый баритон Аншефа.

— Негодная! Как тебе не стыдно мариновать меня по пять минут перед дверью. Ты что, спала?

— Единственный, любимый, долгожданный! — запричитала Рита, увлекая баритон в комнату и на ходу запахивая за собой занавеску. — Ты знаешь, как я тебя всегда жду. Но ведь можешь позвонить и не ты!

— Кто же?

— Фининспектор.

— А!

Высокое качество всех изделий от шпигоря до дверного шпингалета — вещь крайне необходимая. Щеколдочка с внешней стороны двери была привинчена с наклоном. От резкого и поспешного движения Риты она сместилась совсем не на много, но все же достаточно для того, чтобы замкнуть Севу. Тайное убежище превратилось в камеру предварительного заключения.

Многострадальному страховому агенту ничего не оставалось больше, как подслушивать объяснение двух разновозрастных, но одинаково пылко влюбленных сердец или исчислять суровый приговор судьбы на будущее.

Обычно все возвращаются с базара с покупками. Эта троица шла с пустыми руками и увлеченно беседовала об увлечениях:

— Должны же они быть! — патетически восклицал старый Роман. — Привязанности, симпатии и увлечения должны быть в любом возрасте. Даже в восемьдесят веселых лет!

Мастер Аракчаев неопределенно пожал плечами. Леня согласился не очень уверенно:

— Наверное, должны быть. Бернард Шоу в этом возрасте увлекался написанием пьес. Чарли Чаплин, кое о чем поразмыслив, решил, что самое время браться за новый сценарий.

— Ну, это, так сказать, большие люди, — возразил Владимир Максимович, — кто писать разогнался, того не остановишь. Ан, не все, что ли, как бы это выразиться, могут свершать и сотворять. А я вот больше почитываю.

— Почитываете? Хорошо. Это уже увлечение.

— Положим, для нашего времени, — отозвался Леня, — чтение — норма, а не увлечение. Скорее даже обычная работа.

— Не спеши с выводами! — остановил его старый Роман и произнес целый монолог.

— О чем думает простой смертный, вроде нас, разглядывая только что обретенную пенсионную книжку? Он думает: «Так. Стоп. Приехали. Пора и отдохнуть. Положено. Заслужили!» И начинает отдыхать — день, неделю, месяц. Через полгода он убеждается, что отдыхать постоянно не только скучно, но и невыгодно, и начинает искать выход. Один расшибает костяшки домино, другой сшибает лбом горшки в поисках правды. Терять ему теперь нечего, пенсия не работа — не турнут, если испортишь отношения с начальством.

Многие начинают проявлять неумеренную любовь к внукам, благо дети уже выросли и испорчены стараниями родителей, а иные и вовсе как бы погружаются в зимнюю спячку.

А ведь это — время обобщения житейского и профессионального опыта, время осмысления успехов и осуждения собственных заблуждений. Самое время для того, чтобы тактично и умело наследовать этот опыт тем, кто идет за тобой.

— Не нужен им наш опыт! — вздохнул мастер. — Мне один молоток в цеху говорит: «Дед, с твоим опытом только кобылу подковать можно. А нам луноход строить надо. А что? Он, так сказать, отчасти прав. Прогресс-то нынче как мелькает? В глазах рябит. Не успеешь изобрести, ан, глядь — тебя обогнали.

— Ну, не скажите, — возразил Леня, — я недавно читал, что один ученый-физиолог подсчитал, насколько используется человеком природная способность к мышлению. Подсчитал и всполошился. Он вычислил, что мозг среднеравновеликого инвалида работает только в четверть нагрузки.

— А это кто такой среднеравновеликий? — удивился мастер.

— Ну, обычный простой смертный.

— Ну-ка, это значит мы и того меньше смыслим? Постой, а чего он за меру-то брал? Здесь ни пуды, ни рубли, ни даже килограммометры не подходят?

Все на минуту задумались. Автор считает, что единственный выход — не размышлять на эту тему. Обойдем этот щекотливый вопрос и заглянем в комнату человека, считающего, что увлечения должны быть в любом возрасте.

После того как старый Роман вернулся с базара, он отдыхать не стал. Маленькие манипуляции, проделанные им на толкучке с бусами, голубем, запиской и дрессированным вороном, навели его на кое-какие мысли.

— Клавдя! Я сегодня нашел то, что искал много лет! — заявил он, потирая руки. — Пожалуй, что это так. Когда Эмиль Ренард создавал свой гала-иллюзион, он пошел по верному пути. Он снял маски с магов и чародеев. Он догадался, что в наш век нельзя удивлять простаков чудесами на полном серьезе. Не тот стал зритель. Тогда он ввел элемент иронии. Я тоже пытался это делать в своих гастролях, даже раньше его, но делал это слишком робко. А нынче я убедился, что загадка поражает меньше, чем разгадка. Не так ли?