Юрий Селенский - Срочно меняется квартира

Первое озеро, до которого я дошел, повергло меня в уныние. Воды в нем не было вообще. Жирный ил, по густоте своей напоминавший довоенную сметану, начал высыхать, и дно озера трескалось от жары.

Следующее озеро вообще было как паркет. Соляная рапа сверкала на солнце.

Что поделаешь? Когда на уху нет рыбы, еще как-то можно выйти из положения. А вот когда для ухи и воды нет, тут загрустишь.

Я грустил с час, ожидая обратного автобуса. Задремал. И не заметил, как позади кто-то знакомым басом гаркнул:

— Клюет!

Передо мной стоял охотник и, хитро сощурив глаз, глядел на пересохшее озеро.

— Ну как?

— Сам видишь, — огрызнулся я.

— Вижу, — сказал бас и развернул мешок. — Снимай штаны.

— Зачем?

— Снимай. Сейчас мешок рыбы накидаем! Из-под земли достану, а пустой не уйду. Лопата есть?

— Нет у меня лопаты. Что я псих — с лопатой на рыбалку ездить?

— То-то и есть, что псих! В этих местах без лопаты рыбку не выудишь.

Я отвернулся. Этот старый болтун раздражал меня.

— А топорик есть? Давай топорик.

Через пяток минут к моим ногам шлепнулся килограммовый карась. «Господи, прости и помилуй меня, атеиста», — шепнул я про себя и потрогал карася. Он судорожно махнул хвостом и обдал меня грязью.

Братцы-рыболовы, если бы вы видели этого карася! Золотистый, вислопузый, он лоснился от жира. Я стер с него ил и тину, и он засверкал на солнце, как медный поднос.

Пока я воображал, как хорош будет этот красавец на сковородке, да еще залитый пусть хоть и жидкой, но сметаной, в траву, как с неба, грохнулся линь. Он подпрыгнул, как мячик, и развел жабры, словно зарычал на меня.

— Ну, чего сидишь? Иди выковыривай их!

Тут уж было не до штанов. Я ринулся на помощь охотнику. Все стало ясным. Только такая чертова земноводная рыба могла спасаться в земле, под слоем влажного ила. «Анабиозное состояние», — вспомнилось мне вычитанное в словаре умное выражение.

«Давай анабиозную», — думал я, лихорадочно ковыряя первой подвернувшейся палкой ил.

Сколько мы добыли карасей, я вам не скажу — не поверите. Важно другое: через час мы, отыскав одинокую шелковицу, уселись в тени и принялись запекать карасей, обмазанных глиной. Такого вы не едали?

Но это было еще не последнее чудо в этот день. Когда караси пропеклись, охотник сказал:

— Ну-ка, посунься в сторонку. Уселся. А на чем сидишь — не знаешь.

— Знаю, — сказал я и порозовел.

— Все вы знаете, городские, только понимаете мало.

Он взял топорик и начал рыть какую-то нору под корнями. Я смотрел на него с изумлением, от такого монстра можно было ожидать всего. Он, к примеру, мог вытащить из-под корней жареную курицу.

— А то я еще буду закусывать, не выпимши, — сказал он, как мне показалось, приятным басом и, засунув руку в вырытую нору, выволок за горлышко бутылку водки.

— Мистика какая-то, — сказал я вслух, — чудеса без решета!

— Без решета чудес не сделаешь, — ответил он спокойно, — что посеешь — то пожнешь. Что зароешь — то и выкопаешь. Ну, давай по маленькой. Не люблю ни пьяных, ни трезвых. Самое хорошее, когда человек слегка хвачомый.

Как вы заметили, мне не везет на партнеров. Партнеры убеждены в обратном. Но это дело партнеров. Я вообще считаю коллективизм на рыбалке делом гиблым.

Однажды я поехал на рыбалку с коллективом. Его, как и обычно, возглавлял местком. У месткома была программа, повестка, план мероприятий — все должно было происходить в соответствии с инструкциями по организации массового отдыха масс. Нас сопровождали лектор, духовой оркестр, буфет, чада и домочадицы.

Массы попались разношерстные. Их попытался идейно объединить лектор. Он начал издалека. Минут через пятнадцать стало понятно, что он собирается начать лекцию о пользе природы. Подали реплику: «Давай лучше о вреде алкоголя». Лектор обиделся и попросил задавать конкретные вопросы. Задали вопрос: «Когда начнет работать буфет?» Поднялся шум. Местком попытался водворить порядок, но грянул духовой оркестр. Чада и домочадицы возжелали водить на палубе хоровод. С этой минуты все пошло хороводом. Капитан, опасаясь, как бы не опрокинули пароход, причалил к берегу, завидев первые кусты.

Дорвавшись до природы, массы забыли о руководящей роли месткома. Местком, потеряв связь с массами, уединился в буфете. Духовой оркестр начал ловить рыбу. Чада дудели в духовые инструменты. Домочадицы разыскивали по кустам мужей. Мужья норовили организовать «еще по одной».

Было шумно, весело и бестолково. Потом раздался клич о том, что тонет барабанщик. Приступили к массовому спасению барабанщика. Самое страшное, когда все спасают одного. Особенно опасно это для самого спасаемого. Когда извлекли барабанщика, обнаружилось, что кто-то играл на барабане вилкой. Барабанщик, обсохнув, начал искать виновного.

Так можно продолжать рассказ о культвыезде до вечера. Но я не местком, полный отчет мне не нужен. Судите сами — мыслимо ли доверять рыбалку коллективу?

Я слышу строгие голоса. Я предвижу, что меня поправят и посоветуют связывать свой досуг с организованными коллективами. Но позвольте, кому нужна рыбалка с оргмероприятиями и оргвыводами?

Нет, рыбалка — дело личное и даже интимное. Вообразите себе, что Антон Павлович Чехов чешет на ловлю ершей с коллективом, а Тургенев, Аксаков, Лев и Алексей Толстые охотятся поротно! Коллективно добывать рыбу должны только на тонях гослова. Истый рыболов-любитель уверен, что при массовых масштабах любительства рыба клюет хуже.

Я собирался на рыбалку один, но явился Костя.

— Собираешься?

— Нет, — сказал я и спрятал от него крючки.

— Эгоист! — сказал он.

— Альтруист! — ответил я.

Как вы помните, Костя — человек болезненный, интеллигентный и эрудированный. Эрудицию из него можно выдавливать, как пасту из тюбика. Если сядешь на берегу на его место, он не скажет: «Пошел вон! Я здесь с детства берег застолбил». Он прошипит: «Удались, пожалуйста, не будь аннексионистом». Пьяниц он называет вежливо — дипсоманами, дураков научно — долихоцефалами, а меня, в зависимости от настроения, величает то мешочником, то народником.

С Костей трудно. Я таскаю его на горбу через брод, отмахиваю от него комаров и отпугиваю змей, собираю за него кизяк для костра — он, видите ли, брезглив, — а он иногда расставляет запятые в моих рассказах.

— Собираешься, — повторил Костя и заметил мои новые грузила. — Какая прелесть! Ты сам их отливал? Кудесник, народный умелец! Захвати, пожалуйста, и для меня парочку таких грузил. А заодно возьми на мою долю и удочки — все не выберу время приобрести свои. А куда мы поедем?

Я уже знал: мне предстоит захватить на его долю полог от комаров, накопать за него червей, сбегать на базар за харчами, забежать за ним на рассвете и полчаса будить его. Я также знал, что вместо благодарности он будет всю дорогу ворчать, ныть, что натер ногу, спорить и торговаться из-за каждого лишнего шага и жалеть о том, что я не прихватил на его долю матрац. Словом, для рыбалки это не партнер, а мешок с мухами. Он ползет, как таракан в сметане, и нудит над ухом, как комар.