Иосиф Герасимов - Пять дней отдыха. Соловьи

— Я с удовольствием выпила бы кофе, — сказала Лена.

По правде говоря, ей вовсе не хотелось сейчас куда-нибудь забираться и лучше всего было бы побродить по улицам, но она чувствовала себя виноватой перед Генкой и подумала, что ему надо согреться.

— Отлично! — обрадовался он и тут же деловито спросил:

— В нашу?

Они давно облюбовали пирожковую на углу Неглинной. Там всегда было тепло и чисто, можно было взять чашку кофе за десять копеек, сидеть за низеньким столиком на гнутых ярко раскрашенных стульях и болтать до бесконечности. Когда не набиралось денег на кино, а на улицах мороз схватывал дыхание, они находили здесь пристанище.

Генка торопливо открыл стеклянную дверь, пропуская вперед Лену. Они скинули пальто в гардеробе и прошли в зал. Их любимый столик в углу у окна был свободен. Они посмотрели друг на друга понимающе и рассмеялись.

— Я получила командировочные, — хитро щурясь, сказала Лена. — Можешь взять себе рюмку коньяку, чтоб не заболеть гриппом.

Она решила его подразнить. Генка не пил, как он сам говорил, «принципиально, чтобы не подражать современным троглодитам».

Он понял, что Лена его дразнит, и ответил:

— Зачем же рюмку? Я добавлю своих. Пусть будет бутылка.

Шутки шутками, а Лена немного испугалась. От этого парня можно было ожидать всего. Как-то ребята долго его разыгрывали, подсмеиваясь над его трезвостью. Он рассвирепел, взял на спор пол-литра водки и в два приема, наливая ее в стакан, выпил. И главное — не опьянел ни чуточки.

— Мне плевать на это дерьмо, — сказал он им. — Просто хотелось доказать, что вы все моллюски. Денег я с вас за спор не возьму. А теперь повторяйте за мной: «Мы одноклеточные!» — иначе буду бить морды.

Ничего не поделаешь: ребятам пришлось проскандировать за ним хором. Спор есть спор.

— Я пошутила, — сказала Лена, — лучше возьми себе две чашки кофе.

Только здесь, в пирожковой, она по-настоящему заметила, что Генка сегодня не такой, как всегда. Когда шли улицами, она мельком подумала, что Генка обижен и расстроен из-за ее отъезда, но теперь Лена видела, что он чересчур нервозен. В его обычно сумрачных глазах была непонятная ей решимость, а резкие брови то и дело сдвигались, образуя сплошную черную линию.

Генка принес три чашки кофе и сел напротив Лены. Одну чашку он выпил единым махом, хотя кофе был очень горячий.

— Подарок тебе, — сказал он и вынул из кармана маленький, не более чем в две спичечные коробки, приемничек.

Генка работал в экспериментальной радиомастерской при одном из научно-исследовательских институтов. Лена не знала точно, что это за институт, а Генка ей не объяснил как следует. Такие штуки, как этот приемник, он мастерил сам. У Лены дома на столе уже стоял один такой — Генка подарил ей на день рождения. Но тот был в два раза больше, а этот совсем крохотный, из белой пластмассы, с тремя кнопочками, рычажком и золотистой часовой стрелкой.

— Прелесть какая! — обрадовалась Лена.

— Нравится?.. Последняя модель Геннадия Храмова, — гордясь, сказал он. — Вот смотри: здесь, на задней крышке, инициалы конструктора и сборщика.

Он нажал кнопку, покрутил рычажком стрелку. Тихая джазовая музыка поплыла из пластмассовой коробочки. Ребята, которые сидели за соседним столом и, склонившись над тетрадью, вполголоса читали стихи, обернулись, увидели на столе приемник, приветливо кивнули Лене. Генка рычажком убавил тон, чтобы музыка была слышна только им двоим.

«Май диэ бой», — пела с тоской женщина по-английски.

— Возьмешь с собой в дорогу, — сказал Генка.

Лена смотрела на него и короткими глотками пила кофе.

Они встретились полгода назад. Осенью решили собраться у Наташки, чтоб отметить начало учебного года. Лене не очень-то хотелось идти. Она не любила такие сборища, где слишком много шума, острословия, суеты. Но Наташка чуть ли не силой затащила Лену к себе.

У этой девчонки из-за того, что она занималась гимнастикой и разъезжала, выступая в соревнованиях, был довольно пестрый круг знакомств. Поэтому на вечеринку набились разные спортивные и не спортивные мальчики. Потом, когда Лена расспрашивала Наташку о Генке, та сама не могла толком объяснить, как он попал к ним. Скорее всего его привел один из знакомых Наташке гимнастов, который работал вместе с ним в институте.

Сейчас трудно вспомнить, почему именно Генка вызвался ее проводить. Лене он не понравился: был неуклюж, говорил резко и категорично. Лена удивилась, услышав через два дня его голос по телефону. Генка потребовал, чтоб они немедленно встретились. Она повесила трубку. Но на следующий вечер, возвращаясь из университета, Лена наткнулась на Генку возле своего подъезда.

— Из-за вашей строптивости, — сказал он, — и пренебрежения к телефону я потерял два с половиной часа. А я еще вдобавок заочник. Два часа — великое расточительство.

— Вы могли бы захватить с собой конспектики, — усмехнулась Лена.

— Я их не пишу, — серьезно сказал Генка. — У меня хорошая память. — Он уверенно взял Лену под руку. — Нам нужно поговорить.

Лене показалось это забавным, и она пошла с ним. Неподалеку от ее дома был районный парк культуры и отдыха. Они бродили по его аллеям. Шуршали под ногами листья, пахло осенней плесенью. Лена сама удивлялась, что так просто и свободно говорит с Генкой о всякой всячине.

Потом он стал караулить ее возле университета. И она привыкла к этому. Генка пришел к ним домой, хоть она его и не приглашала, познакомился с матерью и отчимом — Афанасием Семеновичем. Больше всего ее удивило, что отчим, который обычно тяжело сходился с незнакомыми людьми, как-то очень быстро стал называть его Геночкой. Иногда Лена, возвращаясь домой, заставала их обоих на кухне склонившимися над шахматной доской.

Генка вовсе не был нахалом. Она убедилась в этом, когда узнала его поближе. Чем чаще они встречались, тем более робким становился он, смущался и даже краснел совсем как мальчишка. Первый раз они поцеловались в новогоднюю ночь у той же Наташки. Да и то все вышло случайно. Когда пробило двенадцать часов и все чокались, Лена неожиданно сказала:

— Ну, поцелуй меня, что ли.

И он поцеловал осторожно, будто боялся размазать помаду на губах. А потом, когда проводил ее, сказал у самого подъезда:

— Можно, я поцелую тебя еще раз?

Ей это очень понравилось, потому что она терпеть не могла самонадеянных мальчиков, которые при первом же знакомстве тычутся губами в лицо, обдавая запахом табака и винного перегара.

Однажды он сказал ей:

— Хочешь, давай поженимся.

Лена испугалась и удивилась, потому что сказал он это резко, вдруг, ни с того ни с сего, оборвав разговор. От неожиданности она воскликнула:

— Ты с ума сошел!