Анатолий Петухов - Люди суземья

— Ой, мне же надо ехать!

— Уже ехать?

— А как же? Видишь, солнышко торопит! — она осторожно сняла с талии руку Германа и остановилась.

На свист тяжелой рысью прибежал Орлик. Герман опять смотрел, как Катя легко и красиво вскочила в седло.

— Ты выйдешь к березам?

Она кивнула. И, уже отъехав немного, обернулась сказала:

— Перед деревней сверни к озеру, ладно?..

К вечеру самочувствие Кирика Савельевича опять ухудшилось. Старик задыхался от недостатка воздуха, хотя все окна были раскрыты настежь.

Не зная, что бы такое доброе сделать для отца, Василий Кирикович вдруг вспомнил, что обещал отремонтировать дом. Но он не имел ни малейшего понятия, как это делать! Где подрядить плотников? Или, быть может Иван Маркелов возьмет такой подряд? Эта идея очень понравилась, и, когда Иван возвратился с работы, Василий Кирикович пошел к соседу.

Нюра поила корову, большую и гладкую; на крыльце Митрий и Колька чистили рыбу. Возле них сидел Иван и молча курил самокрутку.

— А я думал, что и не зайдешь к нам! — сказал он, поднимаясь навстречу Василию Кириковичу и вытирая ладонь о штаны. — Доброго здоровья!..

Они прошли в избу. Горница была пуста. Люська хлопотала в кухне — готовила ужин. Пахло морошечным вареньем.

— О, да ты богато живешь! — воскликнул Василий Кирикович, окидывая взглядом избу.

— Богато — не богато, а помаленьку живем.

Василий Кирикович подошел к дивану, потрогал его рукой, сел. Наверно, потому, что он уже давно не сидел на мягком, диван вдруг напомнил ему служебное кресло в большом светлом кабинете. Василий Кирикович расслабленно привалился к спинке, закинул ногу на ногу, зажмурился от удовольствия.

— Нет, нет, весьма прилично, весьма!.. — сказал он удовлетворенно и помолчал, смакуя полузабытое ощущение вот такого лениво-покойного сидения. — А я ведь к тебе по важному делу... Хочу дом отцу отремонтировать. Очень уж обветшал. Крыша, как решето, крыльцо сгнило...

— Да, избенка еле держится, — вздохнул Иван и сел напротив Василия Кириковича на деревянную лавку. — Только, по-моему, теперь уже поздновато ремонт-то делать...

— То есть как — поздновато? Допустим, крышу сменить...

— На крышу нужен тес. Или шифер. На худой конец — дранка. А где их взять? Кровлю достать не так-то просто. В Сарге тес, конечно, можно заказать, но все равно избу-то не перекроешь! Стропила менять надо, сгнили. Менять стропила тоже нельзя: связи гнилые. Новые связи ставить на эти стены — без толку: нижние венцы иструхли, весь дом на перекосе. Значит, подруб надо делать. А подруб немаленький, считай, до самых окон понадобится. Его тоже на землю не поставишь фундамент нужен...

— Ну, ты столько наговорил, что легче новую избу построить.

— Новую? Легче. У этой век прошел. Годов бы десять-пятнадцать назад еще можно было что-то сделать, а теперь — поздно!..

— Как же тогда быть? Вдруг она упадет?

— Упасть-то не упадет. А крыша провалиться может.

— Вот как! И ничего не придумать?

— Что придумаешь? Если матица крепкая, можно стропила столбиками укрепить, а под стрехи подпоры поставить. Только ведь и стрехи гнилые, и курицы гнилые...

— Мне, конечно, неудобно, но я честно скажу, что не разбираюсь в этих тонкостях... — и умолк: в избу вошла Катя.

Она сильно смутилась, когда увидела Василия Кириковича, тихо сказала:

— Здравствуйте! — и подала отцу пачку газет.

— Что долго? — хмуро спросил Иван.

— Муку продавали. Высшего сорта. Вот и пожадничала. Восемьдесят килограммов взяла.

— Ладно и сделала. Можно было больше купить. А везла зря.

— Не думай, Орлика не замучила. Половину дороги пешком шла.

— Оставить надо было. Взяла бы с собой пуда два, а остальное привезли бы на волоках.

— Там, в газетах, телеграмма есть, — и Катя ушла в другую половину избы.

Василий Кирикович проводил ее, гибкую и статную, долгим взглядом, и на душе его вдруг стало еще тревожней за сына: такая может сбить парня с толку, а тому ведь в голову не придет, что нет у нее никаких перспектив — с одной красотой карьеру не сделаешь!..

Иван отыскал в газетах телеграмму, прочитал адрес и молча протянул Василию Кириковичу.

— Что? Мне? — встрепенулся тот и дрожащими руками развернул бланк. «Срочно выезжайте Светланы несчастье = Галина». По лицу Василия Кириковича пошли красные пятна. — Вот тебе раз!.. — упавшим голосом произнес он. — Я тут о ремонте толкую, а надо спешно уезжать.

— Неприятная весть?

— Очень! У дочери несчастье!.. — Василий Кирикович вскочил. — Как же теперь быть? Отец заболел, и еще этот дом...

— Дом — что? Ежели до подпорок дело дойдет, я их поставлю. Под открытым небом старики жить не будут.

— Да, да... Спасибо! Я и денег тебе дам, — Василий Кирикович сделал порывистое движение рукой к внутреннему карману пиджака.

— Брось, какие деньги!

— Нет, нет, и не спорь!

— Да не возьму я денег! В работники не нанимаюсь.

— Понимаю. Но все-таки... Я их матери оставлю, она рассчитается. Но как же нам ехать?.. Я ведь на тебя, Иван Дмитриевич, надеялся. Багаж бы увезти до Сарги. Там-то машину пришлют!

— Проводим... Ребята счас свободные.

— А может, сам съездишь? Все-таки надежнее.

Иван вытащил кисет, стал закуривать.

— Надежда-то одинаковая... Могу и сам, — Иван пожал плечами.

...Как только Герман открыл в избу дверь, он сразу понял, что телеграмма отцом получена. На полу стояли раскрытые чемоданы, на столе и на лавках лежали свертки, одежда. Василий Кирикович хватал все это и торопливо рассовывал по чемоданам.

— Где ты шатался весь день? — обрушился он на сына. — Сейчас же собирайся! Утром уезжаем. У Светланы несчастье. Вон телеграмма...

Герман прошел к столу, взял в руки телеграмму, посмотрел дату отправки и небрежно положил обратно.

— Чепуха. Обыкновенный скандалец. Светланка опять закрутила роман с каким-нибудь элитным студентиком, а старичок узнал...

— Как ты смеешь?!

— Точно говорю. Не первый раз. Помнишь, из Ялты вылетели по такой телеграмме? Тогда даже «срочная» была!

— Прекрати!. У сестры горе, а ты зубоскалишь. Стыдно!

— Гм... Горе. Горе бывает разное... Ты, конечно, поезжай, восстанови мир, если он еще не восстановлен — телеграмма-то недельной давности! А то, пожалуй, и защита сорвется.

— И ты поедешь! Я уже с Маркеловым договорился, он увезет багаж.

— Ну, ну... Оперативно!.. Бабушка, дай чего-нибудь пожевать!

Акулина отняла от глаз передник, тенью вышла в кухню. Герман отодвинул на край стола свертки и вдруг увидел между ними блок сигарет «ТУ-134» и на нем — зеленый кулечек. Развернул — конфеты ‹«Кара-Кум».

«Не забыла, привезла!..» — с теплой нежностью подумал он о Кате.

— Ты какую рубашку в дорогу наденешь? — спросил отец.