Матвей Осодоев - Зов

— Моя очередь далеко. А ты как сумел приобрести? По очереди?

— Я что — тот самый глупый волк, который терпеливо ждет, когда же сам по себе оборвется и упадет бараний курдюк? — Баша хмыкнул. — Всегда бывает две очереди — и одна из них сбоку!

— Молодец, — Халзан похлопал Башу по плечу, — умеешь… А у меня деньги есть — машины нет.

— Жди, жди!

— У тебя, Баша, друзья всюду, даже в городе…

— А как по-другому? — Баша самодовольно присвистнул. — Какая жизнь без связей? Тот же лимузин приобрести — это же форменная чепуха! Три-четыре сотни нужному человеку подсунул — и готово.

— Слушай! Это… ты… ты… — Халзан от радости стал заикаться сильнее. — Ты себе всегда новую машину купишь, а эту… эту вот… мне продай! Не обижу.

— Быстрый какой ты, — буркнул Баша. Потом похвастался: — Все, гляжу, на мою машину зарятся. Из города даже приезжали, хотели уломать меня… Еще эти шабашники, что во второй бригаде ферму строят… Они тоже. Ты вот теперь… А попробуй-ка достань такие «Жигули» — рубинового цвета! Этот цвет называется рубиновым… понял?

— Красивая машина. Говорю: не обижу!

Баша призадумался.

Затем он решительным кивком указал на летний домик, уютно расположенный среди других дворовых построек: пошли!

Достал Баша бутылку водки из посудного шкафчика, выставил на стол тарелку с отварным мясом — и, не мешкая, выпили они по первой стопке. Разговор что-то не клеился… Еще по одной опрокинули. Вот тут-то у слабого на водку Халзана вовсю развязался язык, а когда и по третьему стаканчику опорожнили — Халзан стал хватать Башу за руку и бестолково твердил:

— Продай… не обижу… продай, говорю!

Баше нравилось, что его так просят…

Погладив пухлые щеки, он сказал:

— Ладно. Из-за одного уважения к тебе. Свой ведь, а не как те — из города и даже совсем из дальних мест… Только тебе!

— Спасибо, друг!

— Погоди… Только тебе. Тысяча рублей сверх цены — и твоя машина. Хоть сейчас садись и езжай!

— Нет, столько не могу, — возразил Халзан и вроде бы даже — от серьезности момента, от цифры услышанной суммы — протрезвел: осмысленнее глаза у него стали. — Тыща — много. Я не капиталист. Могу половину… пятьсот!

Баша взъерошился:

— Я велосипед тебе предлагаю? Рубиновые «Жигули», глупец! Да еще беру на себя легко провернуть куплю-продажу — по документам-то… тоже непросто! А деньги — тьфу! Чего ты из-за них?

— А ты? Пять сотен — вот.

— Думай, пока я не передумал.

— Тыща — много.

— Заладил! — Баша злился уже. — До седых волос жди своей очереди…

— Придется подождать.

— Жди! Сейчас тысячу жалеешь, а можешь совсем без машины остаться. Мало ли что председатель наобещал! Завтра примут решение давать машины только орденоносцам, а где у тебя, коровий угодник, трудовые ордена? А!

— Не лайся…

— Уходи тогда. Некогда мне с тобой…

— Спасибо за угощение…

— Ступай, ступай, коровий угодник!

— Пятьсот, Баша?

— Пошел ты, знаешь…

Выкатились во двор.

Баша, отвернувшись, снова стал драить машину — яростно, бурча что-то себе под нос.

Халзан отвязал жеребчика, вскочил в седло. Уезжать ему вот так, сразу — не хотелось. Крепко натянул поводья, стеганул коня по крупу плеткой — и тот, сердито заржав, взвился на дыбы…

— Эй, — крикнул Халзан, — машина стоит ведь семь тыщ?

— Не твое дело. Езжай себе.

— А тыщу добавлю — уже восемь? — гнул свое Халзан.

— Проваливай…

— Восемь тыщ — тридцать лошадей можно купить!

— Чего орешь? — выпрямившись, спиной прижимаясь к дверце «Жигулей», спросил Баша, у которого от гнева глаза уже были белыми. — Нечего на моем дворе орать…

— Правильно говорят, что ты кулак, — дразнил Халзан. — Тридцать лошадей на дворе! А кулаков надо под корень… Они зараза на здоровом теле жизни… вот.

— Ты та-ак, заика?! — Баша затрясся даже. — Издеваться… Вмиг заикаться перестанешь!

И он бросился к коню, норовя ухватить того за повод, но Халзан ловко повернул жеребчика к противнику задом — и отъехав, уже от ворот, снова обозвал:

— Кулак!

Но не успокоился — за воротами прокричал:

— Продай свою машину таким же жуликам, как сам!

И легкой рысцой потрусил в сторону Тагархая.

Баша, не раздумывая, вскочил в кабину «Жигулей», выехал со двора — и вдогонку за Халзаном! Кипел Баша, вне себя был…

Оглянувшись, Халзан пришпорил жеребчика — и тот пошел наметом… А когда Баша, нагнав, оказался уже совсем рядом — Халзан бросил коня в сторону. Насколько был умел в обращении с машиной Баша — настолько ловко гарцевал, увертываясь и дразня окончательно взбесившегося земляка, Халзан. А потом он вовсе заскочил на распаханное поле, и Баша, в горячке погнавшись за ним, вынужден был резко сбросить скорость. Через минуту-другую «Жигули» к неописуемой радости Халзана забуксовали на пашне! Баша выскочил из кабины, стал хватать большие комья и швырять их в смеющегося Халзана…

— Съел? Хороша машина, да? Семь тыщ стоит, да? Сиди-сиди теперь в ней… Ишь, рожа у тебя такая же рубиновая, как «Жигули» твои! Кулак — и рожа кулацкая!

Окажись у Баши в этот миг ружье под рукой — пальнул бы в обидчика! Швырял комьями — и не попадал…

И кто ведь посмел изгаляться над ним, Башой?! Заика Халзан, тихоня, полудурок, деревенский обсевок из Тагархая! Ну погоди, заика!..

Халзан уезжал, покачиваясь в седле, удаляясь, а Баша стоял у застрявших «Жигулей» со слезами бессилия и ярости на глазах. Его трясло.

А на другой день разное говорили в Халюте про это происшествие. Кое-кто ведь издали видел, как все было… И дружно соглашались халютинцы: как ни хорош легковой автомобиль, но в сельской местности конь с ним вполне может поспорить. Халзан, дескать, это доказал наглядно: не догнал его Баша!

Вчера вечером Эрбэд Хунданович забежал в колхозные ясли-сад за сынишкой — и поразился: дети ползали по голому, ничей не покрытому полу… Весна весной, а пол холодный! Неужели зимой тоже так было?

Заведующая подтвердила: ковров нет, бессчетное количество раз, мол, заходила она по этому поводу в правление, самому председателю отдавала письменную заявку, и он, и главбух, и председатель месткома обещают, обещают — толку же пока никакого. Конечно, безобразие, что ребятишки возятся на голом полу!.. И заведующая, пользуясь тем, что сам секретарь парткома слушал сейчас ее, — стала горячо выкладывать нужды яслей-сада. Игрушки бы почаще менять — дети же ломают их; столяра нужно прислать — шкафчики отремонтировать; плита на кухне дымит… «А вопросы воспитания? — спрашивала заведующая, и в ее карих молодых глазах Эрбэд Хунданович видел упрек. — Мы обязаны по программе проводить игры, разучивать песни… Где музыкальные инструменты? Было бы пианино — к нам бы каждый день приходила Дулан, вела бы музыкальные занятия с малышами. Разве большие расходы для колхоза — пианино купить? А Дулан сама предложила — буду заниматься… Нельзя же забывать, что дети — будущее села, будущее колхоза!..»