Борис Романов - «Пане-лоцмане» и другие рассказы

Да, многоуважаемая Евгения Николаевна привыкла подписываться именно так. А поскольку Тебеньков был наставником и одним из активистов курируемой Евгенией Николаевной школы передового опыта, он частенько получал такого рода любовные записки, вызывавшие многозначительные покашливания лоцманов и совершенно ненужную озабоченность у самого Тебенькова: как бы послание с такой подписью ненароком не попало домой; теще (традиционно) не объяснишь.

Тебеньков вложил листок в записную книжку, чтобы потом не забыть тему семинара, потому что дежурный капитан портнадзора молча тянул уже его за рукав на выход: буксир, буксир давно ждет!

На буксире, по дороге на атомоход, Тебеньков вдруг почувствовал, что сегодня слишком рано устал, и догадался — почему: сон ему с Ромкой не дали досмотреть, с Ромкой, с акациями, с далеко мелькающим озером, с соседкою Грушей и пегим быком — вообще с отдыхом, с отпуском, с родиною жены — вольным демилитаризованным городом Каргополь, как его называл Тебеньков, когда позволял себе вздыхать об отпуске (преимущественно за круглым столом).

— Расслабился, Гаврило! — сказал себе Тебеньков. — Конечно, отпуск с Ромкою — это вещь, но ведь до него еще доработать надо, минимум полсотни квитанций!

При сем он представил себе своего первого и пока единственного внука Ромку, круглого, как бублик, которые он, кстати, так любил, что называл не иначе как «люблик»… Несколько сильных счастьев познал в жизни Гаврила Тебеньков — и последнее из них, когда внука заимел в сорок два года. Но между тем именно внук дал понять Тебенькову, что самая, казалось бы, длинная жизнь невероятно коротка: и глазом не моргнул, душа еще вовсю в лапту играет, а половину жизни уже наверняка прожил.

Подтянутый и даже, можно сказать, принаряженный вахтенный штурман на атомоходе посмотрел на Тебенькова растерянно, замотанный предотходной суетой капитан (с которым Тебеньков штурманил в свое время) — вовсе недоуменно, и тогда Тебеньков приступил к вопросам и распоряжениям по швартовке, чтобы стереть с лица навеянную мыслями о Ромке философическую паутину, и прежде всего, по старой дружбе, попросил капитана убрать с мостика лишний народ: его всегда смущало обилие людей на мостике атомоходов, одних судоводителей набиралось человек до пяти (лоцмана, естественно, не считая).

Тут вышел на связь «Фаэтонос», и Буки Букиевич Сверкалов приказал атомоходу не трогаться с места, пока грек не сойдет с мели.

— Я не могу терять время, у меня восточный сектор Арктики трещит! — ответил капитан. — Мы вниз, к порту, разворачиваться отойдем.

— А я не могу терять воду, уверенность в безопасности и взаимопонимание с иностранной клиентурой. Стойте!

Кое-что официально здравое в словах Сверкалова было, и, таким образом, Тебеньков получил возможность полчаса погулять по огромному, светлому, как Кремлевский Дворец съездов, мостику атомохода, пока капитан говорил с разными службами пароходства, пока штурмана лихорадочно дописывали последние отчеты для берега и пока, наконец, «Фаэтонос», густо задымив и качнувшись, не пополз от берега прочь.

Пришлось и Тебенькову заторопиться (чего он на нюх не терпел), и, хотя процедура отвязывания атомохода была уже выполнена на две трети, отошли и развернулись на север не сразу (в заливе — это не во льду работать!), подхлестываемые нетерпеливыми требованиями пароходства. В восточном секторе Арктики назревала сложная обстановка, и ясно было, что дальневосточникам без атомохода не обойтись.

Сами девиационные работы (то есть определение погрешностей в показаниях компасов и радиопеленгаторов) были для лоцмана, да и судоводителей — тоже, делом достаточно скучным, рейд — достаточно просторен, погода — достаточно спокойна, и Тебеньков еще раз крепко помянул Славку Подосиновикова, умело подсунувшего ему эту нудную работенку, от которой неудержимо тянуло в сон, несмотря на три чашки крепчайшего чая.

К вечеру вдруг резко похолодало, залив задымился, и это внесло кое-какое разнообразие и даже некоторое напряжение (для души), так что, обнявшись на прощание с капитаном атомохода, Тебеньков снова почувствовал себя готовым к новым трудовым свершениям. И они не заставили себя ждать.

«Леди Зэт» оказалась небольшим датским рефрижераторным теплоходиком и появилась из тумана точно посредине залива, на ведущих створах.

Кроме того, «Леди Зэт» оказалась еще и весьма веселым теплоходиком; по крайней мере, в распахнутых дверях нескольких кают Тебеньков, поднимаясь на мостик, увидел цветные фотографии голеньких дам, замысловато трубящих о радостях жизни, и он тут же решил, что на этом судне не только не притронется ни к еде, ни к питью, но даже не будет браться за перила трапов и навигационные приборы.

Приборов на «Леди Зэт» имелось не так уж много, даже авторулевой действовал всего лишь от магнитного компаса, но зато в уголке светились цифры на экране «Магнавокса» — спутниковой системы навигации.

Тут же выяснилось, что капитан и совладелец судна (так он отрекомендовался, пожимая пятерню Тебенькова горячими ручками) с типично датской фамилией Енсен, розово-белесый, пышущий здоровьем, — незаурядный навигатор. Широко улыбаясь, он сообщил Тебенькову, что близ полуночи, у полуострова Рыбачий, у него вышел из строя радар и поэтому он входил в залив, ориентируясь по «Магнавоксу» и по мутной ветви Гольфстрима, которая строго по меридиану идет в залив (именно так понял Тебеньков английскую речь датчанина), и что именно благодаря таким методам навигации «Леди Зэт» оказалась точно на ведущих створах. Все так же широко улыбаясь, Енсен в заключение осведомился, какие правила действуют в Мурманском порту относительно загрязнения окружающей среды:

— У вас тоже, как в Сингапуре, капитанов сажают в тюрьму за пятно нефти диаметром более тридцати футов?

Тебеньков ничего не ответил жизнерадостному датчанину, хотя подмывало спросить, действительно ли их королева снималась в эротическом фильме в целях пропаганды сексуальной революции в собственной стране. Пришлось ограничиться добросовестным изложением Енсену правил Мурманского морского торгового порта («в порту-то правила действуют…» — подумав при том про себя).

Таким образом «взаимопонимание с иностранной клиентурой» было налажено, и «Леди Зэт» бодренько побежала на юг, к Мурманску, тем паче помощник Енсена, угрюмый детина ростом едва ли не с самого Тебенькова, доложил, что радар удалось наладить. Надо же — кстати!

Весельчак Енсен без умолку болтал о последних новостях Европы (Бинг Бангли развелся и развалил свою группу, теперь ему не выплыть… Перспективы группового секса в странах общего рынка… Возрождается спрос на парики… Бывшие волосатики образумились…).