Борис Романов - «Пане-лоцмане» и другие рассказы

— Благодарю вас, Умеран-эффенди. Моя фамилия — Баянов. Я рад видеть вас на борту своего судна. Не хотите ли закурить?

— Я не курю, — сухо сказал лоцман. — Остановите движение, кэптен.

Дали задний ход. Течение тащило судно в бухту Бююк-дере, к карантинной станции. Начинались пригороды Стамбула — причудливая местность, где на желтоватых уступах умещались радиомачты, сады, голый камень, виллы, халупы, ослики и плоские обтекаемые четырехглазые машины на дорогах…

Санитарный катер запаздывал. Приходилось временами запускать машину, чтобы удержаться на месте. Костя не спеша закурил болгарскую сигарету, но быстро спрятал спички в карман: и надо же было перед самым рейсом сломаться зажигалке! У лоцмана-то, если бы он курил, была бы зажигалочка дай бог; неудобно перед ним с обшарпанным коробком…

Лоцман действительно глянул с усмешкой на коробок в Костиных руках, а потом, как показалось Косте, и на его руки. За свои руки Костя не опасался: они были загорелые, сильные — интеллигентные капитанские руки.

На мостике было тихо. Сонно стоял впередсмотрящий на правом крыле. На левом жмурился старпом, сняв фуражку и подставив лысину солнцу.

Только с верхнего мостика вперебой доносились веселые голоса: это все свободные от вахт там, на верхотуре, таращились на Босфор. Наконец катер карантинной станции забурлил, запенил воду и оказался у борта. Лоцман Умеран-эффенди, вытянувшись на цыпочках, высунул голову за борт и быстро-быстро закричал вниз что-то по-турецки. Трое парней с катера, элегантных, с мокрыми, а может набриолиненными, волосами, задрав головы, так же быстро-быстро отвечали лоцману.

— Григорий Петрович, — позвал Костя старшего штурмана, — возьмите у меня на письменном столе санитарную гарантию и отдайте на катер. Побыстрее, будьте добры. — Потом он вышел на правое крыло. — В чем дело, Умеран-эффенди? Не мог бы я чем-нибудь вам помочь?

Но лоцман, казалось, не слышал. Он продолжал кричать, видимо что-то доказывая. На катер с борта сбросили штормтрап, и двое парней неуклюже карабкались по нему. Третий, с которым в основном разговаривал лоцман, стоял внизу.

На палубе их встретил старпом. Костя сверху видел белый блин старпомовской фуражки, качавшейся то слева направо: нет-нет, то вперед-назад: да-да.

Потом старпом поднял голову и крикнул на мостик:

— Они хотят произвести санитарный досмотр всего судна!

Костя растерялся. Он взглянул на лоцмана. Умеран-эффенди смотрел на белые здания карантинной станции, и только белесые блики отражались в его очках. Элегантные ребята снизу требовательно и гортанно закричали что-то лоцману. Костя забежал в рубку, схватил электромегафон, подошел к окну, поколебался, подбирая слова:

— Господин портовый врач! Я следую через Стамбул транзитом. Следовательно, по правилам порта, могу ограничиться предоставлением санитарной гарантии. Вы задержали мое судно уже на двадцать минут, и я вынужден буду протестовать.

Парни на палубе стали совещаться. Третий, с катера, вдруг закричал что-то, они взяли у старпома листок санитарной гарантии и полезли вниз. Катер фыркнул и отскочил от борта. Лоцман ожил.

— Лэво на борт, — твердо сказал он, — полный ход, кэптен, полный ход!

Костя дал ход, кивнул Дуленко, чтоб тот выполнял команды лоцмана, и сказал:

— Четырнадцать узлов — моя полная скорость. Это много для такого узкого пролива. Больше десяти я не дам.

Лоцман покосился на Костю, помолчал, попросил стакан воды.

— Александр Андреич, распорядитесь, чтоб водички принесли да похолоднее. Похолоднее, поняли?

— Понял, — третий штурман согнулся, вышел в коридор и уже оттуда добавил: — Я заодно второго штурмана на вахту подниму.

Костя досадливо хмыкнул. Стало ясно, что холодная вода появится на мостике не раньше чем через пятнадцать минут.

«Карск», управляемый лоцманом, переходил на левую сторону пролива, прижимаясь к белым буйкам, ограждавшим ржавые громады двух обгорелых и полузатонувших танкеров. Коричневое, с рыжими подпалинами железо закрыло левобережные домики и сады.

— Вот памятнички нерукотворные, — сказал Дуленко.

— Что такое? — быстро спросил Умеран-эффенди по-английски.

— Ничего особенного, — ответил Костя и повернулся к Дуленко: — Хватит болтать!

Пригороды и подступы Стамбула, такие веселые издали, плыли навстречу. Справа, очень близко от борта, вырвался большой катер, пошел под нос «Карска», круто перерезая курс. Был виден плечистый блондин не то с фото-, не то с киноаппаратом, нацеленным на теплоход. Лоцман безучастно наблюдал за обстановкой по курсу. Сбоку видно было, как отражался в стекле очков уголок его маленького глаза.

— Картотеку пополняют, — тихо сказал Григорий Петрович, — все новые пароходы для военных альбомчиков снимают. Военным тут от фотографов вообще проходу нет.

Катер нырнул под нос «Карска», и Костя инстинктивно сбавил ход. Лоцман даже не вздрогнул при звонке телеграфа. Катер вынырнул с левого борта, и блондин с аппаратом, прячась в тени брезентового балдахина, продолжал снимать «Карск».

— Настырные ребята, — снова тихо сказал старпом.

Судно шло близко от пестрого берега. Домики, яркие занавески, сады, виллы, яхты группировались и распадались, как в калейдоскопе.

Костя поднес к глазам бинокль, запотевшим ладоням приятно было ощущать его холодноватую тяжесть. Лоцман, не оборачиваясь, бесстрастно сказал:

— Прибавьте ход, кэптен, прибавьте ход.

— Я полагаю, этого не следует делать, Умеран-эффенди, тем более что впереди крутой поворот.

— Кэптен лучше знает Босфор, чем я?

— Нет, но за поворотом — судно. Я вижу верхушку мачты.

Лоцман мгновение рассматривал Костю в упор, потом снова повернулся к окну:

— В таком случае сбавьте ход, кэптен, — Умеран-эффенди пошевелил щеточкой усиков, кашлянул. — Лэво, помалу, лэво помалу.

«Да где же этот тюлень с водой?» — передвигая ручку телеграфа, подумал Костя о третьем штурмане. Тот появился, легкий на помине, смущенно нес графин.

— Вот, воды не принес. Компот лучше. — Александр Андреевич выцарапал из нагрудного кармана рубашки тонкий стакан и со звоном поставил посуду на ящик с сигнальными флагами. — Пожалуйста.

— Что, некого прислать было? — спросил старпом.

— Лэво на борт, — сказал лоцман.

Судно стремительно покатилось влево, и белый флагшток на носу, как прицел, заскользил по черному борту большого и неряшливого парохода с обтрепанным ливанским флагом на закопченной грот-мачте.

Лоцман беспокойно оглянулся на рулевого.

— Лево на борту, Умеран-эффенди, я добавляю ход. Не дать ли два гудка? — спросил Костя.

Лоцман дернул плечиком, но все же нажал на рукоятку тифона.

— Катер с левого борта раздавим! — испуганно закричал третий штурман.