Борис Романов - «Пане-лоцмане» и другие рассказы

— Да тут же работать невозможно, ребята, рыба стеной прет! Готовьте Федоткина, чтоб он тут меня заслонял, а пока опустите ведерко-другое, я рыбки к чаю начерпаю!

Так избалованные нельмой, муксуном, осетром и прочей «царь-рыбой» труженики Великой реки получили редкостное развлечение на долгожданное после полярной ночи весеннее время, потому что корюшка особенно густо шла именно вдоль причалов, где были свет и кислород средь взламываемого судами льда и был по краям прочный полутораметровый припай, куда можно было ставить и палатки и автобусы, и люди над лунками висели круглосуточно, не говоря уже о выходных днях, когда прикатывали «поезда здоровья» с Комбината и когда происходило на лед великое переселение народов. Впрочем, прочность пресноводного припая была такова, что можно было бы и «поезда здоровья» подавать прямо к лункам.

…Ни милиция, ни гудки не смогли согнать рыбаков с облюбованных мест, и пришлось, следом за «Капитаном Ермолаевым», двигаться прямо на кромку рыбацкого табора, на палатки, на ледовые хижины, на вигвамы из полиэтиленовой пленки, на снежные стенки от ветра, на костерки и туристские примусы, на сидящих на льду, на стульчиках, на обломках льда, на снегоходах жующих, курящих, пьющих из термосов или просто «с горла» — неколебимых рыболовов. Такой народ тут жил! Вот уже за кормой ледокола, оторвавшись вместе со льдиной, медленно переворачиваясь, погрузилась в воду зеленая армейская палатка, вот за ней следом заскользила оранжевая польская, с сетчатым пологом от комаров, вот пошли под лед алюминиевые складные стульчики, но рыбацкий люд отодвигался нехотя, обтекал корабли, как лед, бросаясь со снастью к воде сразу за кормой «Лувеньги», и судовой кондиционер донес-таки до ее мостика свежий огуречнейший дух. Какой-то замешкавшийся малыш — одна мохнатая шапка — остановил караван, пробираясь перед ледоколом сквозь нагромождения льда, и Леонид Семеныч, следя за ним, подумал о собирающейся замуж дочечке, о давно желаемом, взлелеянном в душе внучке… «Пусть всегда будет солнце… — забормотал Леонид Семеныч, — у разведенного моста…»

Малыш благополучно вскарабкался наверх и затерялся в толпе, ледокол уже обстругивал обросшие льдом причалы, и «Лувеньга» осторожно двигалась следом, форштевнем тоже соскабливая лед со стенки и закрывая обзор обширной рубкой впередсмотрящего, придуманной для головного судна новых рудовозов лично Леонидом Семенычем и тут же прозванной на флоте «будкой Сероярова». Да, народ! прилепит — не отдерешь! Польза от этой будки была уже сомнительной и для самого Леонида Семеныча, но отступать от идеи, внушенной понятием безопасности мореплавания, Леонид Семеныч не желал, ибо есть принципы превыше прямой пользы. Польза может обнаружиться не сразу или же не обнаружится вовсе, но вред должен быть исключен, конечно.

А отсюда следует, что слова, только что сказанные капитаном Харловым о большом государственном основании как оправдании — да не просто вреда, а уже и как бы преступления, — очень неудобные слова. Леонид Семеныч подозревал, что в мире ходит не так уж мало народу, вынужденного переступать общие для всех законы во имя высших интересов… но оказаться в их шкуре… как бы он не хотел… однако вот пришлось.

ТЦК ТХ ЛУВЕНЬГА КАПИТАНУ

ТРАНСПОРТНЫЙ ЦЕХ КОМБИНАТА НЕ ИМЕЕТ ВОЗМОЖНОСТИ ПРИЕМА ЗАГРЯЗНЕННОЙ ОКАТЫШАМИ ВОДЫ УКАЗАННЫХ ВАМИ КОЛИЧЕСТВАХ

МУРМАНСКА ВЕСЬМА СРОЧНО ТХ ЛУВЕНЬГА СЕРОЯРОВУ

НАЧАЛОМ РАЗГРУЗКИ ОСВОБОЖДЕНИЕМ ЛЮКОВ НЕМЕДЛЕННО СООБЩАЙТЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ОСМОТРА ПОВРЕЖДЕНИЙ ТЧК ДАЛЬНЕЙШЕМ ЕЖЕДНЕВНО ДИСПЕТЧЕРСКИХ СООБЩАЙТЕ КОЛИЧЕСТВО И КАЧЕСТВО ВЫГРУЖЕННОГО ОКАТЫША ТЕМПЕРАТУРУ ЕГО

МОСКВЫ ТХ ЛУВЕНЬГА КАПИТАНУ ДЛЯ БОГАТОВА МУРМАНСК ГНАТЮКУ

УТОЧНЕНИЯ ПЕРЕВОЗКИ ПОСЛЕДНЕЙ ПАРТИИ ОКАТЫШЕЙ ЗПТ УЧАСТИЯ РЕЙСЕ ЗПТ ПЛАНИРОВАНИЯ ДАЛЬНЕЙШИХ ПЕРЕВОЗОК СРАЗУ ЖЕ ПОСЛЕ ОЦЕНКИ ГРУЗА ТХ ЛУВЕНЬГА СРОЧНО НАПРАВЬТЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ЮЖНОГО ФИЛИАЛА СЕСТРИНА МУРМАНСК ТЧК ПРЕДСТАВИТЕЛЮ ЮФ КОСТРОМИНУ ПРОДОЛЖИТЬ РАБОТУ СОСТАВЕ КОМИССИИ

МОСКВЫ ТХ ЛУВЕНЬГА КАПИТАНУ ДЛЯ БОГАТОВА ЛЕНИНГРАД ГРАФОВУ ОДЕССА ЯРОВОМУ

СРОЧНО ПРОШУ УСКОРИТЬ ВЫПОЛНЕНИЕ УКАЗАНИЯ СТАРОСТИНА СРОЧНОМ ВЫЕЗДЕ СЕСТРИНА МУРМАНСК ТЧК ИСПОЛНЕНИЕ ДОЛОЖИТЕ

Государственному нотариусу . . . . . . . ТЦК, 26 апреля

Я, Серояров Леонид Семенович, капитан т/х «Лувеньга» ММП, приписанного к порту Мурманск, регистровый № . . . валовой вместимостью . . . вышедшего из порта Мурманск 11 апреля с. г. с грузом . . . в том числе 5892 тонны металлизованных окатышей новой продукции Сокольского металлургического комбината, назначением на ТЦК и прибывшего на ТЦК 26 апреля с. г., заявляю нижеследующее:

На переходе в Карском море 16 апреля произошел взрыв в трюме № 4, груженном вышеуказанными окатышами.

Мною и моей командой были приняты все заблаговременные меры в соответствии с хорошей морской практикой… (Следует перечисление всех предпринятых мер, обстоятельств и действий.)

Однако, несмотря на вышеуказанные и другие меры по обеспечению безопасного плавания в Арктике, названному судну, грузу и любому имуществу мог быть причинен ущерб в результате имевшего место взрыва.

Настоящим заявляю протест против претензий всех лиц или любого лица, чьи интересы могут быть затронуты, и заявляю, что любой ущерб, причиненный названному судну, грузу и другому находившемуся на борту судна имуществу в результате вышеописанного происшествия, будет и должен быть понесен теми, кто, согласно законам и морским обычаям, должен нести такой ущерб, поскольку он возник, как указано выше, не из-за недостаточной заботливости капитана и команды. Настоящим я защищаю как мои собственные права, так и права судовладельца вышеназванного судна против всех, чьи интересы могут быть затронуты.

— Дымит, сука! — сказал, хлопнув ладонью по закопченному боку думпкара с дымящимся окатышем, розовый от вина или мороза рыбачок-портовичок. — Дымит!

Ему было с чего быть злым: два с трудом добытых отгула потратил он на реку, а в тощем вещмешке за спиной его кроме трех зимних удочек с «приблудой», кружки, фляжки и остатнего ломтя вареной оленины лежало в целлофановом пакете всего с десяток рыбок: корюшка в реке неожиданно пропала, и баснословный клев, что был еще неделю назад, сменился сплошным издевательством. Однако же не водку пить на льду собираются!

Окатыш дымился наверху, а внизу, в машинных отделениях «Сосногорска» и «Лувеньги», мощные осушительные насосы выбрасывали из трюмов в Великую реку растепленную воду, которую Валентин Валентинович Коротков в своей объяснительной на имя председателя комиссии охарактеризовал так: «При взаимодействии с горящим окатышем соленая морская вода становится продуктом восстановления водорода, в результате чего частично образуется гремучая смесь, при реакции закисленного железа вещества с влагой…» (Этой объяснительной своего старпома Леонид Семеныч ходу не дал и заставил под собственную диктовку переписать ее без химико-технологических ухищрений и вовсе не упоминая о том, что происходит в горящих трюмах с морскою — на «Лувеньге» или с речною — на «Сосногорске» водой.)