Василий Бочарников - Тропинка к дому

— Дурачок ты мой, дурачок… Куда тебя занесло! Домой-то хочется? А? Пойдешь домой? — Галина Николаевна погладила Пилота по шее.

Привалов рукой раздвинул зрителей, распахнул и придержал калитку палисадника.

Своей грузовой машины у них тогда еще не было, совхоз не дал: уборочная. А на чужую с лосем кто ж пустит. Пешком пошли.

По обочине дороги, с увала на увал. Взберутся на взгорок, глянут перед собой, по сторонам — дух захватывает: горят тепло и цветасто леса, воздух хлебный, грибной, лесной, дышится в полную грудь. Дозревает рябина, смуглятся орехи, рвут землю грибы. В полях выставлены к зимнему походу скирды соломы. Иные поля вспаханы под зябь. На лугах заветрились, очесались, уплотнились стога сена. Отавный разлив зелено-ярок, росисто-холоден. Попадаются грибники: одни — в лес, другие — из лесу. Далеко сворачивают: боязно с лосем повстречаться.

А по тракту — туда, сюда — гонит лето грузовики, трактора с прицепами, лесовозы, легковушки, молоковозы. Как увидят водители лося — далеко приметен! — так и притормаживают, останавливаются. Еще бы: небывалый видок! Худенькая, невысоконькая женщина, а за нею рогастый лось-махина, лось безо всякой привязи, но как послушно мотает головой на ходу, а позади, в расстегнутом бушлате, в боцманке, широко, с притопом двигает сапоги-кирзачи рослый моряк.

Кабы мужик с теткой впереди, да улепетывали без оглядки от сохатого, понятно было бы: выскочил лось из лесу, гонится за ними. Не зевать — спасать бедолаг нужно. Или по-другому: сохатый бы спереди, а за ним мужик с теткой, палками машут, шумят во весь голос, гонят лесовика, вот-вот прыгнет с дорожной насыпи — и в кусты.

А эта мирная картина потрясает своей простотой. Шумно удивляются, восхищаются, дурашливо задевают:

— Баба лося ведет! Хо-хо…

— Сроду не видывал такого!

— Продаешь или купила, синеглазая?

— Откуда и далече ли, страннички?

— Покажите какой-нибудь цирковой номерок — заплатим!..

Каждому отвечать да объяснять — даром время терять. Хозяйка не обращает внимания на приставал, и лось ухом не ведет.

То-то россказней будет на Судиславском шумном тракте! И каких-каких только догадок не выскажет при этом досужая на выдумку шоферня!

Видит Привалов, приморилась в дороге Галина Николаевна, — остановил лося, накинул пониже холки, в седловину, бушлат, позвал:

— Иди, Галя, подсажу. Поедешь. Виноватый, конкретно сказать, невиноватого повезет.

И вот уже новые восторги новых шоферов… Крупным шагом меряет дорогу моряк, за ним — след в след костыляет матерый лось, а верхом на сохатом — баба. Рукой за холку прихватилась, покачивается. И вроде бы какую-то песенку поет.

— Прокати, милаша-а!

— Чудеса-а!..

— Вот это коняга-а! С рогами-и!

— Теть, а не упадешь? Вдруг да рогач понесет: высоко-о падать!

— Эй, моряк, махнем, что ли: я тебе «Жигули», а ты мне лося!

И перемешают в своих рассказах шоферы быль с небылью. Лось не только побежит, но и полетит. Моряк превратится в Берендея, женщина в Снегурочку, захотят — покажутся, удивят — сгинут. И опять появятся, но уже в ином месте и вдвоем на лосе. А на горбылистой морде сохатого уздечка, уздечка и поводья из цветных лент, не иначе лесные волшебники ленты те надрали из зорек да закатов!

Будут спорить, божиться, ругаться, смеяться… И все валить на лося: какой-то он другой, на своих сородичей непохожий. И тут кто-нибудь самый смекалистый из шоферов ахнет:

— Стойте, братцы! Есть ключик! Про колокольца-то забыли! Это ж лось Журавкинской фермы. Есть такая, есть!

На привалах сворачивали в лесок, и Пилот, пока хозяйка и ее напарник пили из термоса чай и разговаривали, даром времени не терял: глодал ветки осины, смахивал грибы, скусывал молодые побеги на сосенках.

Заночевали в лесной деревеньке. Пилота Галина Николаевна завела в коровник, сказала, усмехаясь:

— Не обидь хозяйскую буренку. Ведь вы с нею как-никак родичи. Только разошлись давным-давно.

Привалов охапками носил корм из леса — ветки осины и рябины — с желтыми, неспелыми ягодами.

На второй день к вечеру с горы Катаихи они увидели за лесами и лугом холм, освещенный красным, вечерним солнцем, а на том холме свою деревню Журавкино.

Первым остановился лось, громко крикнул: «А… а… а…» — и рванулся, ходко кинулся под угор, осыпая листья на кустах.

— Признал родные места, — голос у Галины Николаевны дрогнул.

— Ишь, понесся. Наскучался, — кивнул головой боцман Привалов.

С увала видна гора Катаиха, Запокшинские леса; день солнечный, но с ветерком. Ветерок колючий — не задремлешь.

Кто готовится к осени и зиме, а кто — к празднику. Оказывается, есть и такие. За весну да за лето сохатые (самки комолые) вырастили огромные коряжистые рога. Рога были в нежной шкурке, как в чехлах. Ободрали шкурку о стволы елей, сосен, осин. И сверкнула молодой силой кость.

Лось проломил ольховник и выскочил на берег Покши, остановился над водой, замер в изумлении: неужели это он отражен в ключевой воде?! Бугристая грудь, высокие крепкие ноги, могучие рога — любого противника поразят! — весь корпус как бы перевит мышцами. Лось раздувает ноздри — горячая кровь пьянит сердце. Вдруг он вспомнил остро, до сладостной боли, лосиху, которую повстречал на Глухариной поляне: она была стройна, с тонкими и красивыми ногами, а темные глаза оттеняли огромные черные ресницы. Эти глаза лось уже не мог забыть ни в еловых крепях, ни в топких болотах, ни в Покшинской пойме.

Сейчас он искал ее, свою единственную красавицу. И, кажется, напал на след. Лось вскинул голову и рыкнул. Дикая радость, молодецкая бесшабашность, тревога и нетерпение были в этом сильном голосе. Он звал подругу и был готов сражаться за нее с кем угодно. Нет ему сейчас, хмельному и дерзкому, равных в силе. Нет!..

Эхо унесло его зов в леса, в Покшинские ивняковые плесы. Он томительно ждал: как больно-остра, как непонятно-трудна, как светло-желанна любовь.

Лось возбужденно переступил с ноги на ногу: страстно хотелось видеть подругу. Должна же она быть где-то здесь… Теперь, в период гона, все лосиные тропы сходятся…

Опять проглянуло солнце. Оно отблеснулось от громадных лопастистых лосиных рогов и скользнуло на воду, всполошив стайку окуней. Лось повернул голову к лесу, дозорно вскинул левое ухо и уловил клич соперника — он доносился из лесу, с той самой Глухариной поляны. Копыта взбили землю. Лось грозно бросил ответный вызов и кинулся в речку. Шумно перебрел Покшу и грудью раздвинул береговой лозняк. И понеслись рога стремительно через ольховые и лозняковые заросли. Ошметки грязи пятнали ветви. Вот гордые рога уже врезались в молодые ельники. Кто посмел встать поперек дороги?! Как скоро он достиг Глухариной поляны! Шумно вылетел, и первой, кого он увидел, была она, высокая, тонконогая лосиха… И тут же из ельника выступил молодой лось, дерзко преградив путь к подруге.