Кирилл Столяров - Разные люди

— Каким образом? — уточнила Таня.

— Пг’ивяжется ко мне Тананаев, а я тотчас пг’едставляю себе, как он лежит в мог’ге — голый, на дег’евянном столе, покг’ытом оцинкованным железом.

— Гриша, сейчас же прекратите пугать меня! — оборвала его Таня и после короткой паузы добавила: — Нечто подобное я, кажется, где-то читала.

— Вы же сами пг’осили, чтобы я откг’ыл секг’ет моего хладнокровия. Г’екомендую взять на воог’ужение.

— Спасибо, как-нибудь обойдусь! — Таня досадливо поморщилась.

— Вы обиделись на меня? — с тревогой спросил Добкин.

— Нет. Гриша, меня никто не спрашивал?

— Виноват, память у меня стала дыг’явая, — начал оправдываться Добкин. — Вам дважды звонила Г’ая Удаг’ова.

Рая Ударова? Что ей понадобилось? — Таня машинально пожала плечами и нехотя набрала номер ее телефона. Неужели опять какая-то вечеринка? Нет уж, хватит.

— Татуленька, приве-ет! — услышала она радостный голосок Раи. — Ты мне нужна! Сро-о-чно!

— Что случилось?

— Это не телефонный разговор. Встретимся у «бочки» минут через десять. Идет? Ну, что молчишь?

— Ты можешь объяснить, в чем дело? — холодно уточнила Таня.

— Не могу! Ну, до скорого!

Когда Таня подошла к «бочке», Рая уже ждала ее.

— Татуленька, удача! — весело защебетала Рая, взяв Таню под руку. — Алеша Кузнецов — не сойти мне с этого места! — прямо-таки изнемогает от желания увидеться с тобой. Я решила малость набить цену и сказала, что ты в тот раз на него обиделась. Он умолял дать ему твой телефон, но я сказала, что без Таниного согласия об этом не может быть и речи. Ты рада?

— Знаешь, он показался мне примитивным.

— Брось валять ваньку! Советую не упускать великолепный шанс!

— Мне претят самодовольные люди, Раечка, — грустно сказала Таня. — К тому же настроение у меня — хуже некуда.

— Смотри, дело твое, — с явным неодобрением заметила Рая. — Только я бы на твоем месте не бросалась бы престижными кадрами. Возраст у тебя не тот, чтобы носом крутить, и, между прочим, готовый ребенок на руках. Учти, Корсакова, это не так уж здорово, как тебе кажется. Усекла?

— Что же, раз мне за тридцать и у меня есть Иринка, то я, по-твоему, должна цепляться за первого встречного?

— Кузнецов — не первый встречный, а человек с положением, — веско возразила Рая. — И симпатичный, женщины к нему так и липнут, уж это точно.

— Ну и пусть липнут, а мне…

— Татуленька, не упрямься! — затараторила Рая. — У Кузнецова самые серьезные намерения, не сойти мне с этого места! Уж я-то знаю! Присмотрись к нему, от этого у тебя не убудет. Так я дам ему твой телефон? Идет?

— Даже не знаю, что сказать.

— Слушайся меня, Корсакова, и ты будешь в полном порядке, — заверила Рая и цокнула языком, что служило признаком удовлетворения. — Ну, я пошла.

Алексей Кузнецов позвонил Тане через четверть часа.

— Таня? Чертовски рад, что поймал вас на месте. — В его тоне не осталось и следа от того снисходительного барства, которое покоробило Таню в прошлый раз. — Предлагаю занятное меню на сегодняшний вечер: на первое — просмотр американского детективчика в «Совэкспортфильме», на второе — ужин в Доме журналистов, а с десертом определимся при встрече. Ну, так как?

— Вас пускают в Дом журналистов? — с оттенком недоверия спросила она.

— С распростертыми объятьями. Начальство замкнуло меня на связь с прессой и прочими средствами массовой информации, поэтому я везде желанный гость.

Нотки бахвальства резанули Танин слух и мгновенно напомнили ей те пошлые анекдоты, которые Кузнецов рассказывал в номере у Вениамина Анатольевича.

— Танечка, что же вы молчите? Может быть, вы боитесь меня? — Кузнецов бархатисто рассмеялся. — Не бойтесь, не съем, я и каннибализм — это несовместимые понятия.

— Я не боюсь.

— Тогда позвольте узнать, за чем задержка?

Вопрос сопровождался смешком, и Таня невольно восстановила в памяти ухмылку Кузнецова, когда он звал ее к себе на кофе по-турецки с французским коньяком.

— За тем, что у меня нет желания встречаться с вами.

— Гм… Почему? Если вы обиделись, что я не проводил вас, то, видит бог, я готов просить прощения. Вот, уже мысленно стою на коленях, низко опустил буйную головушку, закрыл глаза и смахнул набежавшую слезу раскаяния.

— Вы напрасно паясничаете.

— Танечка, умоляю — в смысле прошу!

Таню подмывало ответить ему резкостью, но она сдержалась и промолчала.

— Тогда объясните причину! — раздраженно произнес Кузнецов.

Боже мой, как он глуп! — подумала Таня и, не скрывая иронии, спросила:

— Это обязательно?

— Обязательно!

— Скучно мне с вами, дорогой товарищ, ведь у вас все сводится к одному. Слишком уж это примитивно, убого.

— А у тебя, интересно знать, к чему сводится? — заверещал Кузнецов, задыхаясь от злобы. — Знаешь, кто ты?..

Таня положила трубку и посмотрела в окно. Свинцово-серые тучи сплошь затянули небо, пожелтевшие листья деревьев испуганно вздрагивали под ветром, а с улицы через неплотно прикрытую форточку веяло сыростью. Беспросветно! — подумала Таня, поеживаясь от нервного озноба.

После работы Таня забрала Иринку из школы, накормила ее ужином, вместе с нею посмотрела телевизионную передачу «Спокойной ночи, малыши!», на сон грядущий прочитала ей вслух рассказ Чарльза Робертса «Царь зверей», а когда девочка уснула — приняла душ и, вытираясь перед зеркалом, долго разглядывала собственное тело. Да, ей тридцать два года, но разве она не хороша? Кажется, лицо тоже покамест не подводит. И вроде бы не дура? Неужели Райка права и неудачное замужество вкупе с рождением Иринки раз навсегда перечеркнуло все ее будущее?

Таня смогла заснуть, лишь приняв снотворное, утром поднялась с тяжелой головой, а днем началась полоса неприятностей. Сперва на уроке физкультуры Иринка упала со шведской стенки, из-за чего Таню попросили срочно приехать, толком не объяснив причины. Она примчалась в школу на такси, повезла рыдавшую Иринку на рентген, чуточку успокоилась, выяснив, что у девочки нет ни переломов, ни трещин, а потом опять не находила себе места и курила сигарету за сигаретой, потому что Иринкина ножка чудовищно распухла и хирург предположил, что порвано ахиллово сухожилие. К счастью, все закончилось благополучно: Иринкины связки оказались не порванными, а только травмированными, ей наложили тугую повязку и прописали постельный режим. Через пять-шесть дней опухоль спала и Иринка понемножку начала ходить по комнате. Правда, она заметно хромала, но лечащий врач заверил Таню, что хромота вскоре пройдет. Только-только наладилось с Иринкой, как жесточайший приступ почечнокаменной болезни разом свалил с ног Танину маму. Какое-то время Таня буквально разрывалась на части между Иринкой, и мамой, а позднее, когда маме стало чуть-чуть лучше, перевезла ее к себе. На первую неделю она оформила больничный лист, а затем вынужденно использовала большую часть отгулов, накопленных за работу на овощной базе. Но все плохое рано или поздно заканчивается, и Танина жизнь мало-помалу вошла в нормальную колею.