Кирилл Столяров - Разные люди

— Я… я не знаю. Когда вам удобно?

— Давай прямо сейчас, — предложил горец, тотчас перейдя на «ты». — Хочешь покушать в «Арагви»?

— Я смогу быть в центре не раньше шести. И вообще… — Только теперь Таня вспомнила, что оделась в расчете на овощную базу, и от досады больно прикусила губу.

— Ты о чем?

— Я не одета для ресторана, — смущенно призналась Таня.

— А! — В тоне горца отчетливо прозвучало пренебрежение к условностям. — Пойдем в «Арагви», покушаем, поговорим о том, о сем. Жду тебя в полседьмого прямо у ресторана.

— Хорошо, — после паузы согласилась Таня. — Как я вас узнаю?

— Меня не надо, я сам тебя узнаю. Мне Гурам прямо картину нарисовал про тебя, как будто он — Нико Пиросмани!

— Простите, а как вас зовут?

— Дмитрий Мелитонович Вашапидзе! — На этом он закончил разговор.

Тане хотелось кричать от избытка радости, но стоило ей оглядеться, как это желание тотчас пропало. Гриша Добкин вобрал голову в плечи и болезненно морщился, а глаза Шурыгина искрились от любопытства. Таня вышла покурить, безуспешно пытаясь успокоиться или хотя бы унять нервную дрожь, а затем упросила Добкина сходить вместо нее на овощную базу и едва дождалась конца рабочего дня.

Горец оказался маленького росточка, примерно по Танину переносицу. Он отличался внушительной степенностью и двигался плавно, короткими шажками.

— Моди, кацо, моди! — требовательно проскрипел он и поманил указательным пальцем сидевшего в углу официанта. — Почему не обслуживаешь гостей?

— Вы же только что зашли, — оправдывался официант.

— Зачем споришь? Если гость сел, ты обязан не мешкая подойти к столу, чтобы…

Вашапидзе строго отчитывал официанта, сердился и, по-видимому, из-за этого начал забавно подергивать носом: нос чуточку приподнимался, а по бокам, у самого кончика, появлялись и тут же опадали две ямочки размером с ноготь Таниного мизинца.

«Какой смешной старикашечка!» — решила про себя Таня. Знакомясь с нею, Вашапидзе продемонстрировал Тане вставную челюсть, и она дала ему лет шестьдесят или около того.

Сделав обстоятельный заказ и отпустив официанта, Вашапидзе переключил внимание на Таню и рассказал ей о том, что он — известный в республике ученый-винодел, специализирующийся на утилизации отходов винного производства. Он долго был директором винзавода, а потом ему надоело. Уж если человек сколотил пару копеек на жизнь, то куда лучше быть ученым, чем хозяйственником. Чтоб она знала, при брожении винограда появляется сколько хочешь того, что сегодня выбрасывают на помойку: кожица, косточки, мелкие веточки и еще кое-что. А их можно отлично использовать в народном хозяйстве. Например, получить из них алкалоиды, пригодные для синтеза физиологически активных соединений и лекарственных препаратов. Короче, он в январе защитил докторскую диссертаций и приехал в Москву провести отпуск и мало-мальски развлечься. Если сказать Тане правду, то не только развлечься, но и разнюхать, как его диссертация рассматривается в новом ВАКе.

Таня внимательно выслушала его речь и лишь после этого несмело спросила о том, что же прислал Гурам?

— Хороший подарок, — интригующе ответил Вашапидзе. — Прямо скажу тебе — царский подарок. Будешь довольна!

— А все-таки? — От нетерпения Таня подалась вперед.

— Не спеши, всему свое время.

Когда им подали коньяк и холодные закуски, по настоянию Вашапидзе они первым долгом выпили за приятное знакомство.

— Танечка, очень прошу, не зови меня Дмитрий Мелитонович, — невнятно произнес он, пережевывая лобио. — Друзья зовут меня Мито. А бедная мамочка, царство ей небесное, называла Митошенькой. Выбирай, что тебе по душе? Я чувствую, что мы поблизимся и станем совсем свои люди.

— Скажите, Дмитрий Мелитонович, вы близкий друг Гурама? — поинтересовалась Таня.

— Если честно, то не друг, а знакомый, — проскрипел Вашапидзе, заново наполняя рюмки. — А если совсем честно, то не просто знакомый, а старший брат его директора — Зураба Мелитоновича. А Зураб и Гурам — не разлей вода, друг без друга шагу не ступят. Но дело даже не в этом. Гурам Гогичайшвили — грузин, и я, Мито Вашапидзе, тоже грузин. Значит, между собой мы близкие люди, можно сказать, одна кровь. Оба дети солнечной Грузии, за которую мы сейчас выпьем!

Таня припомнила рассказы Гурама о некоторых особенностях мышления и поведения типичных представителей основных этнографических групп, населяющих Грузию, и спросила у Вашапидзе, откуда он родом?

— Из Кахетии! — с гордостью сообщил Дмитрий Мелитонович и важно расправил плечи. — Я — чистокровный кахетинец. Мой отец из Ахметы, а мамочка — гурджаанская. А что?

Сославшись на Гурама, Таня завела разговор о беспредельном радушии имеретинцев, о суровой замкнутости сванов, о коммерческих способностях мингрелов, о медлительности рачинцев и о блистательном остроумии карталинцев, но Вашапидзе прервал ее на полуслове и безапелляционно проскрипел:

— Ерунда! Чтоб ты знала, настоящие грузины — только кахетинцы, чьи предки вышли из Алазанской долины.

Он дернул носом и беспокойно зашевелил усами, напомнив Тане таракана. Еще раньше она заметила, что у него тупые пальцы с плоскими, неопрятно отросшими ногтями, и это не могло не вызвать брезгливого ощущения. К тому же он без конца произносил напыщенные тосты, но сам почти ничего не пил. От ее внимания не укрылось, что он, стараясь действовать незаметно, раз за разом выплескивал под стол «Варцихе», который только что расхваливал на все лады за исключительный вкус и тончайший аромат. В итоге ей стало не по себе; она решительно отказалась от цыпленка табака, не захотела пить кофе и упорно отмалчивалась, сосредоточившись на мыслях о посылке Гурама. В ней наверняка что-нибудь вроде чурчхелы, гранатов и инжира, но это не имеет никакого значения. Главное — это письмо Гурама. Скорей бы прочесть, что в нем написано.

Они вышли на улицу около девяти часов вечера. Вашапидзе остановился в гостинице «Минск» и пожелал ехать туда на машине. Усаживаясь в такси, он назвал адрес, и Таня увидела, что водитель недоуменно пожимает плечами.

— Не переживай, кацо, я тебя отблагодарю, — проскрипел Вашапидзе и подмигнул Тане. — Если на счетчике будет сорок копеек, я дам тебе шестьдесят.

В номере гостиницы Вашапидзе прежде всего снял с головы широченную кепку, а затем попытался поцеловать Таню.

Таня вывернулась и резко сказала:

— Дмитрий Мелитонович, передайте мне то, что прислал Гурам, и я немедленно отправлюсь домой.

— Девочка, брось философничать! — со злостью выкрикнул Вашапидзе. — Зачем строишь из себя… это… как это? сама знаешь что! Меня он тебе послал, понимаешь, меня!

Кровь бросилась в Танину голову, и она в гневе воскликнула: