Кирилл Столяров - Разные люди

Таня не увлекалась научно-популярными фильмами и понятия не имела ни о каком Юрии Замараеве, однако зачем-то кивнула головой.

Они стояли вблизи эскалатора, на границе встречных людских потоков, их толкали и обжигали неприязненными взглядами, но Леночка, казалось бы, не замечала всего этого и взахлеб рассказывала:

— У нас с Юрой двое мальчишек-близнецов, Сережа и Саша, так что я бы пропала, если бы не свекровь. Не поверишь, Танюша, это не женщина, а чудо, ангел во плоти! Не дает мне ни стирать, ни готовить, все делает сама. И как делает. Конец света! Такого «наполеона», какой печет Марфа Тихоновна, не получишь ни в одном ресторане! Ей-богу, после родов я набрала лишний вес только из-за свекрови. Нипочем не отвяжется, пока не съешь добавку. Танюша, какой у тебя оклад?

— У меня? — Внезапный поворот разговора крайне удивил Таню. — Сто пятьдесят. А что?

— Все работодатели почему-то начинают именно с этого глупого вопроса. И я в том числе! — Леночка какую-то долю секунды оценивающе смотрела на Таню и тут же бесхитростно рассмеялась. — Нам добавили численность, и я ищу замшу. Оклад всего сто восемьдесят, зато премия как часы — сорок процентов. Трест новый, коллектив подобрался молодой, и управляющий у нас тоже молодой — на два года старше меня. Ты ведь после института работала в Стройбанке? Он уважает профессионалов.

— Работала, — с опозданием, вяло подтвердила Таня. — Но уже почти все позабыла.

— Вспомнишь! Ты же писала диплом по низовому планированию в подрядных организациях? Иди к нам, не пожалеешь. Я посажу тебя на любой участок по выбору, — соблазняла Леночка. — Хочешь — забирай себе прибыль, а если нет, то труд и предельные ассигнования. Принято?

— У вас командировки, а это меня не устраивает, — ответила Таня и выразительно взглянула на часы, давая понять, что спешит. — Мама уже старенькая, ей не справиться с Иринкой.

— Насчет командировок можешь не беспокоиться — раз на тебе дочка, я не позволю гонять тебя без удержу, — заверила Леночка. — Четыре, ну, самое крайнее, пять поездок в год, и баста! Вообще говоря, командировки у нас — всем на зависть, потому что зона деятельности треста — без малого весь Союз. От Прибалтики до Байкала в длину и от Архангельска до Закавказья в ширину. Представляешь себе? В августе я побывала в Ташкенте и в Самарканде, в сентябре полторы недели ревизовала бакинцев, а на днях лечу на кустовое совещание в Тюмень, где мы монтируем…

Таня не сводила глаз с оживленно жестикулировавшей Леночки, но видела перед собой не ту счастливую и, несомненно, самоуверенную женщину, какой она стала за прошедшие годы, а тоненькую, растерянную, прибитую бедами девчонку с распухшим и покрасневшим от слез носом, истуканом замершую на койке в общежитии и не ведавшую, что же ей делать. Случилось так, что на третьем курсе Леночка неудачно влюбилась в капитана КВН, бывшего в полном смысле слова кумиром студенческой молодежи, потеряла голову, наделала массу глупостей и вдобавок пропустила множество лекций и семинаров, из-за чего в деканате подготовили приказ об ее отчислении. Таня (тогда она была членом комитета комсомола) дважды ходила на прием к ректору и в конце концов сумела отстоять Леночку.

— …потому что на будущий год тресту занарядили шесть сверхмощных кранов, а шеф договорился с руководством Аэрофлота об аренде вертолетов для монтажа уникальных конструкций, — продолжала агитировать Леночка. — У нашего шефа мертвая хватка, он нипочем не отвяжется до тех пор, пока не добьется своего! Так что скоро мы станем монополистами и заставим заказчиков ходить перед нами на цырлах! Иди к нам, Танюша, ей-богу, не пожалеешь!

— Нет, Лен, спасибо тебе, но это не для меня, — со вздохом сказала Таня.

— Танюша, ты подумай как следует, — наставляла Леночка. — Запиши-ка мои телефончики и брякни мне недельки через две-три. Я вернусь из Тюмени, ты подъедешь ко мне домой, и мы…

Таня раскрыла сумку, обнаружила, что оставила дома записную книжку, и с грехом пополам нацарапала две семизначных цифры на распечатанной пачке «Явы». Она точно знала, что не позвонит Леночке ни домой, ни на работу, и рассматривала этот жест как дань вежливости.

— Не забудь переписать, а то выбросишь пачку — и концы в воду, — на прощание сказала Леночка. — В общем, Танюша, я на тебя рассчитываю!

Позднее, покачиваясь в такт толчкам трамвайного вагона, мчавшегося к Преображенской площади, Таня снова невольно позавидовала бывшей соученице. У Леночки Гречишниковой, превратившейся теперь в Елену Васильевну Замараеву, имелось многое — любящий муж, которым она откровенно гордилась, серьезная работа, где неподдельная увлеченность по достоинству вознаграждалась уважительным отношением и соответствующим заработком, и даже до самоотверженности заботливая свекровь, тогда как у самой Тани… Кто знает, почему одним достается все, что необходимо женщине для настоящего, невыдуманного счастья, а другим — лишь жалкие крохи? Неужели все сколько-нибудь важное и значимое в нашей жизни происходит по изначальному предопределению судьбы? Или же мы, люди, сами повинны в том, что не обретаем счастья? А может быть, здесь незримо переплетено и то, и это? Если да, то в чем, собственно, заключается ее конкретная вина? В распаде семьи? Нет, нет и еще раз нет! Она мучительно долго и отчаянно боролась за Женьку, пытаясь сперва по-доброму, а потом и с помощью наркологов отвратить его от пагубного пристрастия к спиртному, но разве на ее совести то, что все усилия оказались тщетными? В неудачном выборе профессии? Трудно сказать. Да, она полностью и окончательно охладела к тому, чем вынужденно занимается на работе, хотя училась в институте охотно, даже с жадностью, и, уж во всяком случае, намного успешнее той же Леночки. Что скрывать, в студенческие годы ей казалось, что будущая работа в большей или меньшей степени явится творчеством, однако действительность опровергла ее чаяния. Сначала был Стройбанк, куда ее направили по распределению и где от нее требовалась скрупулезная исполнительность при полном отсутствии инициативы, а пять лет спустя она прельстилась лишней тридцаткой, перешла в лабораторию к Шкапину и столкнулась там с тягомотиной, доступной каждому, кто сносно владеет четырьмя действиями арифметики. Она без колебаний отказалась от предложения Леночки вовсе не из-за командировок, а прежде всего потому, что уже разуверилась в себе. Другими словами, ее смутили не объем и сложность работы, а постыдное положение довеска, в котором неизбежно оказывается равнодушный человек, могущий противопоставить энтузиазму окружающих одну лишь элементарную добросовестность. Работать без интереса, без желания, только по необходимости — это беда, но Таня давно поняла, что в этой беде она отнюдь не одинока. Мало ли вокруг таких же бедолаг?