Кирилл Столяров - Разные люди

— Может быть, заглянем в г’естог’ан и скг’омненько побг’ажничаем? — с надеждой предложил Добкин.

Он не сомневался, что в ресторане Таня повеселеет, подобреет и будет менее решительно возражать против его ненавязчивых признаний. Что поделать, неразделенная любовь диктует свою особую, специфическую тактику измора: раз скажешь, что влюбился до гробовой доски, два раза скажешь, три раза, а, как известно, капля камень точит. В конце концов, Корсакова же не каменная.

— У меня разболелась голова, — соврала Таня.

— На часок, не больше, — умоляющим тоном произнес Добкин.

— Нет… Да и настроение у меня не для ресторана… — Таня попыталась мимолетной улыбкой смягчить отказ.

Добкин почувствовал, что уговоры ни к чему не приведут, инстинктивно вобрал голову в плечи и умолк. Они оделись, молча прошли до метро и так же молча простились.

Дома Таня приняла душ, накинула халат и приготовила чай, а потом забралась под одеяло и вновь надолго задумалась. Жить так, как она жила до сих пор, дальше нельзя. Надо что-то сделать. Но что именно? Прежде всего как можно быстрее уйти с этой дурацкой работы. Факт, что там не только тупеешь, но и мало-помалу теряешь человеческий облик. Кстати, как Гриша называл это состояние? Кажется, выпасть в осадок? Бедный Гриша… Впрочем, бедный ли? Слов нет, он аморфный, безвольный и тусклый, но его якобы вынужденное смирение — это, пожалуй, не что иное, как чехол или футляр, защищающий от ударов болезненную и трухлявую сердцевину, а еще вернее — удобная ширма, за которой ловко прячется гипертрофированная лень, вытеснившая прочь большую часть обычных людских устремлений. Одни подрабатывают переводами в реферативных журналах, вторые занимаются репетиторством, третьи в период отпусков строят коровники в сельской местности, четвертые разводят попугайчиков, канареек или живородящих рыбок, пятые ремонтируют битые автомашины, и, наконец, наименее способные утром и вечером разносят почту или же устраиваются прибирать служебные помещения. Но все это не для Добкина, он никогда не ударит пальцем о палец ради того, чтобы как-то улучшить условия собственного существования. Он предпочитает не вынимать рук из карманов, но, в отличие от туповатого Юшина, держит там не одну фигу, а целых две: первая — для всех окружающих, которых он эпизодически мысленно помещает в морг, а вторая — для себя лично, о чем сам Гриша, видимо, не догадывается. Между тем жизнь проходит мимо, как бы стороной, точно за окном мчащегося поезда, потому что он не ее участник, а всего лишь бесстрастный зритель, полностью и окончательно выпавший в осадок. Нет, с лабораторией Шкапина пора прощаться, не то будет поздно. Те, кто хотел работать по-настоящему, у них подолгу не задерживались. Именно поэтому уволились Кира Стеблинская, Майя Кондратьева, Коля Перевозчиков и Лара Вороненко. И она, Таня, тоже должна уйти. Надо завтра же созвониться с Леночкой Гречишниковой и условиться о встрече. Пусть в их тресте окажется во сто крат труднее и вместо двух отпусков ей придется довольствоваться одним, все равно другого пути для нее нет! Правильно сказала Тина: «Каждый человек должен найти себя».

Что же, с этим как будто все ясно, а как быть с личной жизнью? Круто изменить ее, увы, невозможно. Это, к сожалению, не в ее власти. Хотя Тина по-дружески советовала терпеливо ждать, но… Не пора ли проще смотреть на некоторые вещи, реже задумываться об истинной ценности обещаний, нежных слов и красивых жестов и жить сегодняшним днем, ориентируясь на короткие радости? В самом деле, стоит ли надеяться на что-то серьезное, коль скоро она раз за разом вытягивает пустышку? Есть ли смысл дальше морочить себе голову, когда налицо один и тот же отрицательный результат при переменной реакции внешней среды — в диапазоне от щелчка по самолюбию до оплеухи, мгновенно сбивающей с ног? Может быть, ей мало пощечин, полученных в этом году? Ну хорошо, предположим, что она начнет жить так же бездумно, как, например, Рая Ударова. А чем это лучше? Что, собственно, она выиграет в итоге? Будет меньше тоскливых вечеров и больше оснований презирать себя. Если положить на чаши весов и то и другое, что перетянет? Господи, как хочется жить по-человечески! Чтобы рядом был достойный мужчина, умный, сильный и добрый друг, способный заменить Иринке ее непутевого отца. Честное слово, она не ищет богатства или чего-то особенного, из ряду вон выходящего. Только человека. Много это или мало?

С этой мыслью Таня попыталась уснуть, но из ее попыток не вышло ничего до тех пор, пока она не приняла целую таблетку эуноктина вместо привычной половинки. Под действием снотворного она окунулась в плотный сумрак, а под утро ей приснился необыкновенный, поистине упоительный сон…

Таня пришла в Бетховенский зал Большого театра на концерт ансамбля скрипачей Юлия Реентовича, познакомилась там с князем Андреем Болконским, и они полюбили друг друга с первого взгляда. В жизни князь Андрей оказался совсем не таким, каким некогда предстал перед нею с киноэкрана, а вполне современным человеком сорока с небольшим лет, немногословным, с затаенной печалью в глазах и с обильной сединой на висках. Так, наконец, в ее жизнь вихрем ворвалось долгожданное счастье. Князь Андрей ласково называл ее Яночкой, не догадываясь о том, что когда-то, в раннем детстве, именно так звал Таню только отец.

Окончательно не оговорив планы на будущее, они по настоянию князя Андрея отправились в круиз по Черному морю, сошли с теплохода в Сочи, чтобы провести там несколько дней, и в один из вечеров собрались поужинать в «Камелии». В зале было полным-полно. Когда метрдотель провожал их к маленькому столику у стены, накрытому на две персоны, Таня увидела Гурама и Ираклия с его Идой, окруженных галдящей компанией подвыпивших пижонов. Гурам изменился в лице и стыдливо поклонился Тане, но она сделала вид, будто не заметила его.

Сперва князь Андрей и Таня не спеша поели, а потом много танцевали. Прежде Тане не случалось танцевать с таким упоением; князь Андрей тонко чувствовал ритм, а в каждом движении его статной фигуры было столько благородства, что другие женщины с неприкрытой завистью косились на Таню.

— Яночка, ты не устала? — заботливо спросил князь Андрей, когда они присели передохнуть.

— Что ты, Андрюша! Мне никогда еще не было так хорошо и легко! Никогда и ни с кем! — ответила Таня и тотчас похолодела при мысли: достойна ли она стать женой такого замечательного человека?

— Прошу прощения! — сказал им неслышно подошедший официант. В руке он держал поднос с двумя бутылками шампанского. — Это подарок вашему столу.

— Минутку! — остановил его князь Андрей. — Будьте добры сказать, кто оказывает нам внимание?