Кирилл Столяров - Разные люди

— Мне велели не раскрывать секрет.

— Тогда вот что, молодой человек, — твердо произнес князь Андрей, — отнесите это обратно и передайте дарителю, что мы не привыкли к щедротам со стороны незнакомых людей.

— Но…

— Без всяких «но». Я, кажется, ясно выразился?

Таня закурила, повернулась вполоборота и заметила, что вся компания Гурама внимательно следит за этой сценой.

— Ты знаешь этих людей, Яночка? — мягко спросил князь Андрей.

— Когда-то знала.

Они станцевали еще несколько танцев подряд и, вероятно, продолжали бы, но оркестр по заказу какого-то гуляки в пятый или в шестой раз заиграл популярную в сочинских ресторанах мелодию «Семь сорок», и князь Андрей проводил Таню к их столику. Они сели на свои места, улыбнулись друг другу, подняли бокалы, и тут Таня увидела, как к ним нетвердой походкой приближается краснолицый крепыш из компании Гурама. Она вгляделась в его лицо и безошибочно определила, что это Зураб, младший брат Вашапидзе.

Наткнувшись на неприязненный взгляд Тани, Вашапидзе-младший остановился и, борясь с икотой, невнятно сказал:

— Пардон!

— Пардон вам, — подняв голову, насмешливо ответил князь Андрей и с интересом оглядел Вашапидзе. — Позвольте узнать, что дальше?

— Разрешите… эк!.. пригласить вашу даму?

— Моя дама не желает танцевать с вами.

— Со мной все жела… эк! — Вашапидзе развязно ухмыльнулся. — Пардон!

Князь Андрей встал рядом с Вашапидзе, его глаза сузились, а от былого благодушия не осталось и следа.

— Убирайтесь вон!

Вашапидзе побледнел от гнева, отступил на шаг, низко нагнул голову и, по-видимому, собрался боднуть князя Андрея, но неожиданно для себя забился в мускулистых руках двух граждан, одетых в одинаковые темно-серые костюмы. Втроем они образовали тесную группу, которая в ритме танца быстро заскользила к выходу.

— Какая дрянь! — брезгливо произнес князь Андрей, усаживаясь за стол. — Мерзавец, подражающий суперменам из гангстерских фильмов.

— Андрюша, уйдем отсюда, — попросила Таня, опасаясь скандала.

Они вышли из «Камелии», поднялись к «Интуристу», спустились по лестнице к морю и сели на скамью у бездействовавшего фонтана, любуясь лунной дорожкой.

— Прости, что вышло не очень складно, — вымолвил князь Андрей.

— Забудем об этом, — предложила Таня.

Небо было усыпано звездами, снизу вместе с запахом водорослей доносился приглушенный шум моря, а в кустарнике заливались цикады.

— Яночка, я прошу твоей руки, — помолчав, сказал князь Андрей.

— Я люблю тебя больше жизни, но… — Спазма перехватила ей горло, и Таня умолкла.

— Окажи мне честь и стань моей женой.

— На днях я поняла, что до встречи с тобой никогда не жила по-настоящему, — глотая слезы, призналась Таня. — Девчонкой по-глупому выскочила замуж, потом сколько-то лет безрадостно существовала, думая, что так живут все, а сейчас я не узнаю себя и не ведаю, что со мной происходит. Я люблю тебя и уверена, что не смогла бы полюбить так ни в восемнадцать, ни в двадцать пять лет. Кажется, что все должно быть наоборот и в молодости наши чувства сильнее, а у меня по-другому.

— Молодости свойственна щедрость, — вдумчиво заметил князь Андрей. — В пору цветения мы раздаем свою нежность без конца и края. Именно поэтому в то время, когда запас душевных сил уже небезграничен, мы способны отдать все лучшее одному человеку — тому, кто дороже всех.

— Как это ни странно, почти вся моя нежность так и осталась неистраченной. Порой мне казалось, что я не узнаю разделенной любви и моя жизнь пройдет впустую. Тогда мне становилось жутко. А теперь у меня есть ты…

…Сон был прерван ошеломляющим треском будильника «Севани», который Таня по дурости купила за пять с полтиной две недели назад, когда больная Иринка вдребезги разбила их старенькую «Славу», и который явно предназначался не для того, чтобы будить людей, а чтобы возвестить о наступлении судного дня. Таня испуганно вздрогнула, открыла глаза, узнала свою комнату, мгновенно припомнила события последних дней, включая вчерашнее посещение Дома актера, и догадалась, откуда пришел к ней Андрей Болконский.

Несчастный «Севани» безбожно отставал, но каждую ночь по-разному. Таня взяла со столика свои наручные часы и спохватилась, что опаздывает. На завтрак не оставалось ни минуты, поэтому она успела лишь кое-как умыться и буквально на ходу проглотить стакан простокваши. На остановке толпились люди, и Тане удалось втиснуться только в четвертый автобус: три предыдущих смогли взять штурмом одни мужчины, не имевшие ровным счетом ничего общего с князем Андреем из Таниного сновидения. В итоге она опоздала на работу. Как нарочно, в это утро кадровики устроили проверку, и Таню вместе с добрым десятком других нарушителей дисциплины занесли в «черный список», что не столько расстроило, сколько взвинтило ее. По издавна установленным в институте канонам тот, кто попадал туда дважды, автоматически недосчитывался какой-то доли квартальной премии, но Тане не грозили штрафные санкции, так как она аккуратно соблюдала правила внутреннего трудового распорядка и прежде ни разу не опаздывала. Бурлившая в ней злость была обращена не на кадровиков — те по долгу службы отвечали за дисциплину и делали нелицеприятное, но, несомненно, нужное дело, — а на себя и еще больше на тех горе-руководителей, которые извращали самую основу всяческого порядка. Черт побери, есть ли хоть крупица здравого смысла в том, чтобы сотрудники являлись точно к назначенному времени, когда потом они маются от безделья? И она сама тоже хороша — плесневела здесь целых четыре года, вместо того чтобы работать там, где ее труд мог принести ощутимую пользу! Попадись ей сейчас Шкапин, она, кажется, разорвала бы его на части!

Придя в лабораторию, Таня скупым кивком поздоровалась с сослуживцами и прежде всего отыскала в столе пустую пачку сигарет в телефонами Гречишниковой. Звонить было еще рано, и она приготовила себе чай, а как только в девять часов по радио прозвучали сигналы точного времени — набрала номер Леночки.

— Попросите, пожалуйста, Елену Васильевну.

— Это я. А кто говорит?

— Лен, это Таня.

— Ой, Танюша, богатой будешь, я тебя не узнала. Ну как, надумала перейти к нам в трест?

— Если возьмете.

— Возьмем, как не взять! — с теплотой в голосе воскликнула Леночка. — Не зря я на тебя рассчитывала, Танюшка! Обожди, не вешай трубку, я сейчас свяжусь по селектору с Соболевым, чтобы он назначил время для приема.

Пока Леночка договаривалась со своим управляющим, Таня успела заметить, что Женька Докукина перестала вязать, Тананаев навострил уши, а Гриша Добкин оторвался от газеты.

— Танюша, сегодня Константин Алексеевич в цейтноте, а завтра он ждет тебя в восемнадцать ноль-ноль. Принято?