Кирилл Столяров - Разные люди

— Большое тебе спасибо!

— Не за что. Заполни личный листок по учету кадров, чтобы упростить разговор, и появляйся у меня что-нибудь без четверти шесть. Сперва доберешься на метро до «Колхозной», потом пойдешь по Сретенке до улицы Хмелева, а там свернешь…

— Лен, а где достать листок по учету кадров? — спросила Таня, записывая адрес треста.

— У тебя нету? Не беда, обойдемся без него. Коротенько набросай автобиографию: где родилась, где училась, где и кем работала и все такое. Принято? Ну, Танюша, до завтра!

Таня положила трубку с чувством невыразимого облегчения.

— На кого оставляешь нас, Корсакова? — жалобной скороговоркой спросила Докукина, игриво поглядывая на Шурыгина. — Нарцисс Тимофеевич, срочно принимайте меры, не то все кадры разбегутся!

Шурыгин почесал в затылке и неопределенно хмыкнул, на лице Добкина отразилась мука, а Тананаев тотчас сорвался с места и умчался, чтобы разнести сенсационную новость.

— Пойду объясняться с шефом, — сказала Таня.

— Корсакова, не пори горячку, — предостерегла ее Докукина. — Прежде сговорись насчет оформления на новой работе, а уж после того можешь выдать Шкапину все, что ты о нем думаешь.

Таня не ответила, быстро спустилась вниз и решительно отворила дверь кабинета Шкапина.

— А-а, Татьяна Владимировна! — Шкапин отложил в сторону автореферат своей диссертации, над которым с переменным успехом бился восьмой день подряд, и его лицо просветлело. — Рад вас приветствовать! Присаживайтесь. На ловца и зверь бежит. Я как раз собирался пригласить вас, чтобы, так сказать, поделиться радостью.

— В чем дело? — с неприязнью спросила Таня.

— «Так громче, музыка, играй победу, мы победили, и враг бежит!» — ликующе пропел Шкапин, в такт размахивая руками, точно хормейстер. — Ура, «Падший ангел» по всей форме подал в отставку! Вот его собственноручное заявление. Пришло ко мне с утренней почтой.

Несмотря на то что Таня настроилась на серьезный разговор, она не смогла удержаться от любопытства:

— Куда же он уходит?

— На какой-то завод, заместителем директора, — Шкапин утробно засмеялся, отчего валик жира под его подбородком заходил ходуном. — Воображаю, сколько горя они хлебнут! Хе-хе-хе! Он доведет их до ручки и пустит по миру. «То, как зверь, они завоют, то заплачут, как дитя…» К слову сказать, откуда это — из «Зимней дороги» или из «Бесов»?

— «Буря мглою небо кроет»? Из «Зимнего вечера». Чей же этот завод? Неужели нашего министерства?

— Не нашего, а вот чей именно… Сие покрыто мраком неизвестности, поелику «Падший ангел» не без оснований опасается утечки информации и покидает нас по собственному желанию, а не в связи с переходом на другую работу. Но, заметьте, каков прохвост? Я, знаете ли, его недооценивал, числил в охламонах, в то время как он — ей-ей! — проявил себя выдающимся тактиком, — с уважением произнес Шкапин.

Таня язвительно усмехнулась.

— Своевременно навострить лыжи — это, смею утверждать, высочайшее искусство. Успех любого дела, Татьяна Владимировна, в значительной мере зависит от безошибочного выбора дня и часа отступления: не раньше и не позже, а в тот момент, когда начинает гореть земля под ногами, — увлеченно философствовал Шкапин. — Впрочем, я, кажется, отвлекся от темы. Заглянем вечерком в «Звездочку» и отметим радостное событие парочкой бутылок шампанского? Нет возражений?

— Есть, — с нажимом произнесла Таня. — Я тоже ухожу от вас и хочу, чтобы вы знали об этом заранее.

— Вы?! — Шкапин открыл рот и замер.

— Да, я, — подтвердила Таня. — У меня всего лишь одна просьба: отпустите меня сразу же после подачи заявления.

— Татьяна Владимировна, да вы меня без ножа режете, — упавшим голосом вымолвил Шкапин. — Я к вам, так сказать, всем сердцем, а вы… Может быть, передумаете? Тогда я берусь убедить дирекцию в необходимости установить вам персональную надбавку в размере… мм… двадцать рублей. А?

«Оригинальная психология у некоторых руководителей, — мелькнуло в голове у Тани. — В девяти случаях из десяти возможных вопрос о повышении зарплаты возникает в их сознании при уходе работника. Почему же они своевременно не думают о нас? Спросить его об этом? Не стоит, все равно он не скажет мне правду».

— Константин Константинович, дело не в деньгах, а в характере самой работы. Я решила уйти потому, что мне надоело заниматься ерундой. До смерти надоело!

— Простите, не понял. — Шкапин дернул себя за подбородок. — Вы находитесь на ответственнейшем участке сектора, блестяще разбираетесь во всех тонкостях нормирования расхода тканей и, к слову сказать, шутя справляетесь с порученной работой. Если хотите знать правду, я бы на вашем месте без колебаний просидел тут до пенсии.

— В том-то и соль, что меня не устраивает безделье. Поймите, вокруг нас работают такие же люди, но они создают что-то новое, двигают порученное им дело, а мы топчемся на месте и зря изводим тонны бумаги.

— Не мы первые, не мы последние, Татьяна Владимировна. Что нам велят, то мы и исполняем.

— Но ведь рано или поздно наступит день, когда каждый спросит самого себя: а что ты сделал полезного людям? Оглянешься на свое прошлое — и станет стыдно! — с жаром продолжала Таня. — Уже стыдно! Ученые нашего института только в этом году получили больше сотни авторских свидетельств на изобретения, группе молодых исследователей присудили премию Ленинского комсомола, а три работы выдвинуты на соискание Государственной премии СССР. А мы? Что сделали мы?

Гнев и возмущение Корсаковой помогли Шкапину оправиться от неожиданности, и он перешел в контрнаступление.

— И вам захотелось получить Государственную премию?

Издевка в тоне Шкапина подсказала Тане, что она стучится в наглухо закрытую дверь. Что ему ни скажи, все равно ничего не изменится: он уже выпал в осадок. Его уже не трогают ни безделье подчиненных, ни бессмысленность их занятий, а по-настоящему заботит только шкурный интерес — любой ценой удержаться в удобном кресле.

— Нет, вы ошиблись, — устало выговорила она. — Мне захотелось большего — почувствовать себя человеком.

— Какая вы, однако, несознательная, — укоризненно заметил Шкапин. — Удивляюсь… Разве вы не читаете прессу? Все газеты и журналы пестрят призывами экономно расходовать материальные ресурсы, а вы… Так недопонимать народнохозяйственного значения вышеуказанной проблемы! Дойти до того, чтобы в официальной беседе назвать это важнейшее дело ерундой, топтанием на месте и зряшным бумагомаранием! Благодарите господа бога, что перед вами я, а не Тананаев. Но даже я, при всей моей снисходительности…

— Не передергивайте! — потребовала Таня. — Я говорила с вами не о проблеме, а лишь о том, как она решается в стенах нашей лаборатории. Кстати, решается — это не то слово.