Кирилл Столяров - Разные люди

— Татулька, ты встречалась с Кузнецовым? — спросила Рая, когда они поравнялись с Петровским пассажем.

— Нет. А что?

— Ну и умничка. На днях мне сказали, что Кузнецов угодил в переплет. У него, оказывается, была постоянная женщина, какая-то медичка, хирургическая сестра или что-то вроде, причем ревнивая и отчаянная. Эта медичка накрыла Кузнецова с девушкой, устроила сцену, раскровянила сопернице физиономию, а потом попыталась отравиться. Короче, дело попало в милицию и Кузнецову придется сменить место работы. У них солидная контора, скандалы там не в моде. Усекла?

— Усекла, — безучастно повторила Таня.

— Вот я и подумала, что такой вариантик тебе совершенно ни к чему, — помолчав, добавила Рая. — Невелика радость быть сменщицей у чокнутой медички.

У подъезда гостиницы «Будапешт» какая-то длинноволосая красавица в жакете из голубых песцов и в вельветовых джинсах, заправленных в высокие сапоги, небрежно кивнула Рае, а та в ответ пробормотала нечто такое, от чего Таня вытаращила глаза. Ей захотелось узнать, что все это значило, но тут в дверях появился сухощавый брюнет в синей форменной одежде пилота гражданской авиации и, вежливо отстранив швейцара, жестом предложил им подняться наверх. По дороге он непрерывно покашливал в кулак, чтобы скрыть смущение, назвал лишь свое имя: «Роберт» — и больше не проронил ни слова. Не желая усугублять создавшуюся неловкость, Таня избегала смотреть на него, но все же отметила упрямый подбородок, твердую линию губ, сросшиеся над переносицей иссиня-черные брови и точно такого же цвета глаза с почти неразличимыми зрачками.

Когда они поднялись на третий этаж и вошли в одноместный, незатейливо меблированный номер, их почтительно приветствовал грузный человек со смуглым лицом, с первого взгляда интуитивно понравившийся Тане. На вид ему было под шестьдесят, а его жесткие курчавые волосы настолько поседели и поредели, что напомнили ей побитый молью каракулевый воротник маминого старого пальто.

— Я — Вартан Артавазович! — представился он. — А вас звать Татьяна, мне Рая уже говорил. Очень хорошо, что вы пришли вместе, веселей будет… Я кое-чего захватил с собой — бастурму, суджук, лаваш, персики, виноград, кафанский яблоки, коньяк «Ахтамар». Хотите — тихо-тихо посидим номере, не хотите — ресторан пойдем, музыка закажем.

— Остаемся здесь, — сказала Рая и, сбросив туфли, с ногами уселась в кресло.

Вартан Артавазович держался с таким радушием, что невольно располагал к доверию, и Таня, догадываясь, что ему приятнее побыть в номере, поддержала Раю.

— Совсем хорошо! — Вартан Артавазович просиял и обратился к племяннику: — Робик, я как хозяин буду накрывать на стол, а ты сходи в буфет, захвати шоколады и «Арзни».

— Дядя Вартан, откуда здесь «Арзни»? — Роберт улыбнулся и разом помолодел лет на десять. — Мы в Москве, а не в Ереване.

— Не учи старших, — с притворной строгостью проворчал Вартан Артавазович. — Возьмешь, что будет.

После ухода Роберта он достал из большой дорожной сумки несколько пакетов и остро отточенным перочинным ножиком начал тонко нарезать узкие полоски темно-красного мяса, объяснив Тане, что это и есть бастурма. Таня с интересом прислушивалась к речи Вартана Артавазовича и обратила внимание на то, что он вольно обращается со склонениями, спряжениями и падежами, а также не жалует предлоги и мягкие знаки.

— Хочу вам сказать, что Робик — замечательный человек, — негромко произнес Вартан Артавазович, искоса поглядывая на Таню. — Не потому, конечно, что он мне родственник. И не потому, что я сам его воспитал, когда брат погиб на войне.

— Чем же ваш Робик замечателен? — лениво полюбопытствовала Рая.

— Присмотрись — сама увидишь, — загадочно ответил Вартан Артавазович, сопроводив свои слова тяжким вздохом. — Только вот беда — счастья нет. Пять лет назад схоронил жена, двадцать семь, бедной, не исполнилось. Так хорошо жили, весь Ереван завидовал ихнему согласию. Как две птицы жили, а потом у ней на руке опухоль появился, с фасоль размером, сарком называется. Опухоль вырезали, а она через месяц взял и скончался. Мальчик остался маленький, Хачик ему имя, моем доме живет, второй класс школу ходит. Умный мальчик, одни пятерки носит, только грустный. Мы ему не чужие, а как дед с бабкой, но все равно не то… Что ему скажешь, как успокоишь? Отец в небе, а мать в земле.

— Нашли о чем тужить, — бросила Рая. — Жените вашего замечательного Робика, и делу конец!

— Думали женить, как же… У соседа дочка — красавица вырос, глаза — огонь, и семья хороший, но он не захотел. Молодая, говорит, своенравная, Хачика обижать станет. Мы с женой и так и этак, а он — ни в какую… Теперь здесь курсах учится, квалификация повышает. Он — второй пилот, а как кончит курсы — командир корабля назначат. Может, познакомится здесь хорошей женщиной, счастье себе найдет, а?

В ответ Таня улыбнулась и ободряюще закивала головой.

Вскоре вернулся Роберт, и они сели ужинать.

— Наш стол простой, зато теплый, — заявил Вартан Артавазович. — В общем, армянский стол. Не такой обильный, как был бы Ереване, где я угостил бы вас ишхан — так зовут севанский форель, — но все равно душевный стол. Угощайтесь!

— Надолго в Москву? — поинтересовалась Рая, панибратски подмигнув Вартану Артавазовичу.

— Сам не знаю, — он пожал плечами. — Дело у меня сложный, не решится — другой работа на старости лет искать надо.

— У вас неприятности? — участливо спросила Таня.

— У меня семь лет неприятности, — Вартан Артавазович безнадежно махнул рукой. — Я начальник ремонтно-строительного управления, рабочий есть, механизм есть, даже свой автотранспорт есть, а стройматериал не дают. Говорят, бери у заказчика, такой, мол, порядок. Прихожу заказчику, а он кричит: «Ты зачем ко мне кабинет ходишь, Вартан? Где твой цемент? Где твой лесоматериал? Где твой плитка облицовочный и плитка метлахский? Может быть, у тебя есть стекло, битум и рубероид? Если есть — садись, будешь дорогим гостем, а если нет — вот дверь, ты мне не нужен!» А у меня ничего этого нет, зато план есть. Мне, дорогие, декабре пятьдесят девять лет будет, я единственный кормильщик своего семья… Вот поэтому предлагаю тост за то, чтобы мои овцы были сыт, а я был бы цел!

— Вартан Артавазович, вы, должно быть, оговорились, — мягко поправила Таня. — Следовало сказать: «Чтобы волки были сыты и овцы целы».

— Ничего я не оговорился, — с усмешкой возразил он.

— Почему?

— Такой уж мы народ, не похожи на вас, на русских. Поэтому и говорят у нас по-другому… Пока трудно, мы горой стоим друг за друга, а как становится хорошо — зависть начинается. Отчего у тебя тарелка больше, а у меня меньше? А когда зависть, тогда клевета, каждый сам по себе. Работы нет — хлопоты есть…