Кирилл Столяров - Разные люди

В словах брюнета проскальзывал едва уловимый, но все же заметный оттенок покровительственной снисходительности, свидетельствовавший не столько о пренебрежении к собеседнику, сколько о несомненном самомнении говорившего. Да и сама его речь с расхожими штампами выдавала в нем заправского краснобая, привыкшего к не слишком взыскательной аудитории.

— Это несерьезно! — Хозяин дома водрузил очки на нос, аккуратно сложил замшу и спрятал ее в нагрудный карман мешковатого темно-серого костюма. — В институте и машинистки знают, что Канцеляристов потрясающе бездарен и, более того, в общепринятом смысле малограмотен. Не представляю себе, как ему удалось защитить кандидатскую диссертацию? Коль скоро ему неведомы азы экономики, как же он, по-твоему, будет заведовать сектором?

— Младенец! — театрально воскликнул брюнет. — Наивный младенец! Да кого это волнует? Имей в виду, что Канцеляристов — тонкая штучка. Георгий Аристакесович с тревогой сообщил мне, что за Канцеляристова настойчиво ходатайствует сам профессор Семибратов из Высшей аттестационной комиссии. Доподлинно известно, что Семибратов уже дважды звонил нашему директору. А что касается Семибратова… Знаешь, какая он сила?

— Ага, Епископосов все-таки тревожится! — обрадованно сказал хозяин дома. — Ты сам себе противоречишь, заявляя о том, что это якобы никого не волнует. А?

Он всячески старался показать, что чрезвычайно заинтересован ходом разговора, хотя на самом деле не испытывал ничего, кроме бессильной досады.

— Эх ты, святая простота! — не на шутку рассердился брюнет. — Я толкую тебе про Ерему, а ты мне про Фому! Георгий Аристакесович как замдиректора по научной работе тревожится только потому, что хочет иметь на этой должности преданного ему человека. Когда же ты наконец поймешь, что для нормального продвижения по службе требуется не столько знание дела, сколько умение правильно строить свои отношения с начальством? Или ты намерен уйти на пенсию старшим научным сотрудником? Если это так, то я просто-таки зря теряю драгоценное время.

— Станислав Антонович, объясните мне, что должен сделать мой Толик? — спросила женщина, беспокойно ерзая на стуле.

— Милая Валерия Семеновна! — предупредительно откликнулся брюнет и сопроводил свои слова обворожительной улыбкой. — Пока вы занимались кулинарными делами, в чем вы, признаться, большая мастерица, я без экивоков, по-мужски, довел до сведения Анатолия Григорьевича, что у него есть неплохие шансы стать завсектором. А это может коренным образом изменить его жизнь и, кстати сказать, принесет вам долгожданный материальный достаток, что весьма немаловажно, так как семья у вас по современным понятиям большая. Во-первых, его оклад сразу же повысится на сто рублей в месяц, во-вторых, наши ученые, начиная от завсектором, почти автоматически обретают право на работу по совместительству, и, наконец, в-третьих, должностной рост приведет к тому, что ваш супруг без особых хлопот сможет печататься в толстых журналах, а также вдобавок к вышеперечисленному, недурно подрабатывать рецензированием рукописей у нас в издательстве. Понятно?

Женщина нетерпеливо подалась вперед и слушала затаив дыхание. Соблазнительная перспектива настолько увлекла ее, что она ладонью вытерла рот и измазала подбородок в губной помаде.

— Так что же мы должны сделать? — с готовностью спросила она.

А дамочка, между прочим, хоть куда! — подумал брюнет, критически оглядывая собеседницу. Никому даже не придет в голову, что у нее двое детей школьного возраста. Она, надо полагать, пойдет на все, лишь бы ее Толик выбился в люди. И, пожалуй, не станет корчить из себя недотрогу… Что же, проведем разведку боем!

Брюнет прижал ногу к коленке женщины и, почувствовав ответный толчок, любезно продолжил разговор:

— Сущие пустяки! Понимаете, Валерия Семеновна, ваш дражайший супруг и мой старый товарищ по службе из-за присущей ему скромности и… как бы это сказать?.. ну, что ли, недостаточной коммуникабельности производит двойственное впечатление и тем самым отпугивает от себя нужных людей. Поверьте, я неоднократно пытался приблизить Анатолия Григорьевича к нашему шефу Епископосову, но, увы, все мои попытки, если так можно выразиться, раз за разом терпели фиаско. Например, не так давно Георгий Аристакесович одобрительно отозвался о прошлогодней статье Анатолия Григорьевича в журнале «Деньги и кредит», и тогда я, удачно воспользовавшись моментом, уговорил его взять вашего супруга в Ленинград, на теоретическую конференцию по воспроизводственным аспектам фондоотдачи. Я был стопроцентно уверен, что Анатолий Григорьевич не упустит такой блистательный шанс, а — черт возьми! — вышло наоборот. Вернувшись в Москву, Епископосов недовольно заявил, что мой протеже Аристархов чурался его и все свободное время проводил бог знает где. Зачем, спрашивается, он обидел Георгия Аристакесовича?

— Глупости! — усмехнулся хозяин дома. — С какой стати мне было чураться Епископосова? Ерунда какая-то! Просто я восемь лет не был в Питере и по вполне понятным причинам предпочел посвятить досуг музеям и визитам к дальним родственникам. И потом…

Он собрался было сказать, что ему претит заискивание и по складу характера не подходит взвалить на себя ответственность за труд подчиненных, которых, слава богу, у него никогда не водилось, но, заметив настороженное движение жены, убоялся вспышки ее гнева и вовремя осекся.

— Что потом? — с нажимом уточнил брюнет.

— Нет, ничего.

— Ты, брат, до сих пор не понял главного! — упрекнул брюнет. — Так вот, на днях в беседе с Епископосовым я заикнулся о твоем выдвижении, а он досадливо поморщился и промолчал. Но я, Валерия Семеновна, не из тех, кто малодушно пасует перед трудностями и останавливается на полпути. «Георгий Аристакесович, наш Аристархов — бесспорно, наиболее достойный кандидат на должность завсектором! — твердо сказал я. — Он человек знающий, на редкость трудолюбивый и архипорядочный». — «Все может быть, — задумчиво ответил мне Епископосов, — но относительно порядочности вашего протеже я, знаете, не вполне уверен. Он, думается мне, мужчина себе на уме». — «Что вы! — горячо запротестовал я. — Клянусь честью, он — свой в доску». — «Будь Аристархов, как вы говорите, своим в доску, он бы вел себя по-иному, — мудро заметил Епископосов. — По-настоящему порядочный человек в наши дни не должен бояться публично продемонстрировать свою преданность. Я, знаете, тертый калач и опасаюсь, что, выдвинув Аристархова, рано или поздно получу нож в спину». Вот так-то!

— Как же быть? — огорченно произнесла женщина и призывно надавила туфелькой носок ботинка брюнета. — Неужто все пропало?