Михаил Шитов - Свидания в непогоду

— За мостиком остановитесь. Там мы будем, — сказал, словно бы не замечая его, Шустров.

— Валкователь проверил? Инструмент захватил? — спрашивал Лесоханов Петра. — Хочешь на «газике» с нами?

Петро головой мотнул: «Нет!» — и Лесоханов не стал уговаривать слесаря, понял: не хочет с Шустровым ехать.

Миронов и Петро поднялись в кабину трактора. Забился мотор, из выхлопной трубы пыхнули сизые щепотки дыма. Вырулив на площадку, Миронов помахал товарищам: «Приветик!» — и под напутственные возгласы повел тарахтевшую машину на шоссе, к «Зеленой горке».

Ехать было недалеко. Меньше чем через час показался мостик через ручей. За ним некруто всползали к горизонту темные, превшие под солнцем, зеленогорские поля; в разных местах на них возвышались неброские издали, осыпавшиеся штабеля навоза и торфа. Возле ближайшего курганчика стояли кучно люди, блестели стеклами на солнце две «победы» и «газик».

— Привет, Шишкин! — сказал Миронов. — Тут целой комиссией пахнет!

Трактор грузно перевалил через размытую канаву. Под гусеницы бесстрашно, с приветливым лаем, бросились невесть как очутившиеся здесь Гайка и Шайба. Подрулив поближе к легковушкам, Миронов выключил мотор. Петро незаметно соскочил с другой стороны.

Народу на испытание агрегата собралось немало. Были здесь и Береснев, и правленцы из «Зеленой горки», и колхозные механизаторы. Все обступили трактор — кто рассматривал разбрасывающий аппарат, кто широкую лопату, треугольную, на манер наполеоновской шляпы; слышался голос Лесоханова, который давал пояснения. Отойдя к штабелю, Миронов и Петро прикидывали, с какой стороны сподручней начать. Кто-то вдруг спросил негромко, отчетливо: «А Петро где?» — и погромче:

— Жигай!

Петро подошел к трактору. Смутно он ждал этой минуты, готовился к ней, но всё равно по рукам, по телу пробежала непослушная дрожь.

— Чего прячешься? — Береснев подал ему руку.

— Нет… Чего мне, — кашлянул Петро.

Ему случалось встречаться с секретарем райкома, а раз даже показывать ему небольшое приспособление к туковой сеялке, и тогда Береснев остался, кажется, доволен. Не забывая о своих проступках, Петро при каждой встрече с Бересневым, как, впрочем, и со всяким начальством, поджимался, точно ожидал доброго подзатыльника. И теперь, по тому, как секретарь придерживал его руку и всматривался в него как-то пристально и странно, словно посмеивался про себя, Петро был почти уверен, что сейчас-то вот и услышит что-нибудь вроде: «Хороший ты парень, Петро, да вот за галстук закладываешь не в меру». Но, отпустив его руку, Береснев спросил буднично:

— Сам поведешь?

— Нет, Миронов… Он лучше ДТ ведет.

— Что ж, друзья, подавай бог, — улыбнулся Береснев, и Петро как будто впервые увидел лицо его, уже немолодое, в пропылившихся складках, с глазами немного усталыми и добрыми.

Получив от колхозного агронома нужные указания, Миронов развернул трактор, плавно повел его к штабелю. Лопата врезалась в основание штабеля. В ту же минуту часто и дробно, как в грохоте, забарабанили по железу комки удобрений, зашумели лопасти винта, и под крики «Давай! Давай!» раздробленная смесь навоза и торфа широким полукружьем накрыла поле. Подгоняемые настильным градом, люди побежали в разные стороны. Петро медленно шел за трактором, не замечая бьющих по ногам, по штанам хлопьев смеси.

Меньше чем за десять минут от штабеля не осталось и следа, а большой участок вблизи того места, где он стоял, припудрился охряным крошевом. Миронов повел ДТ к следующему штабелю. Люди разрозненно догоняли машину.

— Петро!

Петро обернулся: сбоку догонял его Береснев.

— А ведь неплохо, кажется?.. Ты погоди, не спеши. — Береснев вцепился рукой в борт плаща, точно держался за него. — Долго пришлось поработать с этой штуковиной?

— Не очень. Да и не я один — помощников хватало.

С минуту шли молча, глядя под ноги.

— Живешь-то как, расскажи.

— Как… обыкновенно, — заныло сердце у Петра.

— Да-а, Петро, — протянул, раздумывая, Береснев. — Задаешь ты мне задачку похлеще, чем у Малинина и Буренина…

«Начинается», — отдалось в Петре, однако любопытство пересилило и, кажется, не так уж страшно было говорить с секретарем; даже имя и отчество его пришли на память:

— Это кто же такие, Павел Алексеич?

— Ну! Неужели не слыхал? Впрочем, это так, присказка… — И, неожиданно положив руку на плечо Петра, сказал с силой: — Да ты понимаешь ли, что делаешь?

Петро — голову в плечи:

— С кем не бывает, товарищ секретарь…

— Я не об этом… Я хочу сказать — понимаешь ли, какое золотое дело сделал?.. Вишь, вишь, никак уже к четвертому подбирается!.. Ведь если такую штуковину по всему району пустить — сколько труда сэкономится! Чувствуешь?

— Чувствую, Павел Алексеич.

— А мне вот сдается — плохо чувствуешь. Себя не ценишь, не уважаешь (странно как-то — и строго, и с усмешкой — покосился на Петра: «Извини уж, и я скажу»). Позволяешь, чтобы люди, а среди них, не исключено, и менее достойные, чем ты, честили тебя на всех перекрестках. И ничего, главное, не скажешь, — верно честят. Ты скажи: может, подлечиться треба? Схлопочу — в город пошлем.

— Нет, Павел Алексеич, спасибо. Сам, думаю, справлюсь. — Петро растроганно глотнул слюну. — Иной раз, правда, как бы сказать, и не от себя зависит.

— Ну-ну, это уж ты зря… Это, Петро, в старину добрые русские мастеровые с горя запивали. А у тебя какое горе? Работа по душе, семья хорошая, жилье вот скоро получишь…

— Так ведь не только это, — туманно вглядывался Петро в уходящий ДТ. — Бывает, и с обиды хватишь… Иной бы лучше, может, и выругал от души, а то посмотрит так — и тлёй себя чувствуешь… А ведь у самого, верно, медяк за душой, да и тот зеленый.

Береснев улыбнулся чему-то про себя:

— Это верно, Петро. Обидеть могут иной раз хлестко, всё равно что ранить. Но и это не оправдание.

— А то́ еще досадно, Павел Алексеич, что нашего брата к тунеядцам, к бюрократам причисляют, — откровенничал, не узнавая себя, Петро.

Признание было неожиданным, и Береснев даже приостановился:

— Как? Как? — и не успел Петро повторить — прыснул веселым смехом: — Ох, Петро!.. Ну конечно же, обидно!.. Видишь — совсем никуда не годится!..

Они догнали ДТ на шестом штабеле. Остальные тоже подтягивались к трактору со всех сторон. Лесоханов проверял валкователь.

— Вот это я понимаю — дали прикурить! — кричал запыхавшийся Володя. — Нам бы целой бригаде на весь день хватило, — и бросился пожимать руку Петру.

— Оформляй, Петро, заявку на изобретение, — сказал Шустров, улыбаясь дружелюбно. И взглянул на Береснева: — Совсем бы, кажется, молодец парень, вот только насчет рюмочки слабоват.

— С кем не бывает, товарищ Шустров, — вздохнул Береснев.