Константин Еремеев - Озеро шумит. Рассказы карело-финских писателей

Никак, уже и посветлело. Лес под небом выделился, прояснился. Только снег куда яснее неба, и не понять, откуда свет, уж не от снега ли?.. Вон под ивняками зайцы напетляли. Блестит на глади каждая рыхлинка, сияет любая сворохнутость. Рядом куропатки наследили, снежную навись осыпали. А по ольшаникам, вдоль изгороди, недавно лисовин прошел. Попутно сбегал к межевому столбику, по-кобелиному в него побрызгал. Теперь зачастит к этому столбику, начнет ревниво проверять: не осквернил ли его паршивец-соперник? Обязательно нужно поставить капкан. А к следу можно подобраться из-за кустика. Только снег с ветвей бы не осыпать. Заденешь ненароком куст, и вся работа прахом: заподозрит неладное осторожный зверь… А может, попытаться из-за изгороди? Э, нет, пустые хлопоты: сквозь редкие жерди зверь наверняка заметит след капканщика и загодя свернет с тропы. Из-за куста труднее, да надежнее.

Логинов скидывает лыжи и, широко шагая, приближается к кусту. Насаживает на лыжную палку вогнутую деревянную лопаточку, обдуманными медлительными движениями принимается прокапывать в сугробе узенькую нишу, ведущую под след. Плавно ходит лопаточка в наторевших руках, отсыпая в сторону снежное крошево. Боже избавь сворохнуть порошу, обронить на нее хоть единый комок. Потом, раскрыв кошель, охотник надевает холщовые рукавицы, прокипяченные, натертые хвоею. Только ими можно браться за капкан и на него нельзя даже дышать при установке. И наконец капкан поставлен в нишу, как раз под отпечаток следа. Теперь нужно вернуть снеговой целине ее прежнюю девственную гладь. На обратном пути к лыжне лопаточка проделывает эту тонкую, почти художественную работу.

«Ну вот, кажись, порядок. Вроде неплохо сработано. А впрочем, зверь проверку наведет, оценит качество. Молодой да глупый, тот наверняка заловится. Другое дело — старый да ушлый. Великое дело жизненный опыт, зверю ли, человеку ли… м-да-а…»

Пройдя еще с версту, Василий Иванович наконец почувствовал облегчение: и ноги стали лучше гнуться, и пот под шапкой начал усыхать. «Вот и вработался!» — обрадовался Логинов. А что, если надбавить ходу? А ну-ка палками сильней! Гляди, как пошел. Ей-богу, неплохо. А ну-ка единым духом в подъем!.. Ух, запыхался. Сердце колотит. Мешок тяжеловат, а то бы ничего. Ладно, можно поубавить ходу. Приберегай-ка, Логинов, силенки, целый день еще впереди.

А утро-то какое, мать честная! Яркости-то сколько! Будто фонарики в каждой елушке горят. Вон косачи в березняк высыпали. Ишь, как чинно порасселись. Солнышка небось заждались. Скоро встанет оно, проглянется. Сугрева-то не даст, а все ж развеселит… Ишь, как легко-то, мать честная! Лыжи сами катят. А ведь едва размаялся после лежанки. И собирался через силу. Леность-то проклятую насилу уломал. Никак нельзя под старость лености сдаваться. Засосет она день за днем. Одрябнет тело и суставчики заржавеют. И станешь ты не то жилец, не то мертвец…

Мелколесье незаметно заменилось ельником, и, наконец, охотника поглотил дремучий лесной массив. Сосны не стрельчатые, как в бору, а коренастые махины древесин; елищи дряхлые, полуживые, да обомшелые осины сдавили узенькую просеку, сцепились сучьями вверху, по старшинству поделили каждый кусочек неба. Здесь сумрачно и тихо, как в чулане, скрип лыж разносится на полверсты, возня синицы заставляет вздрагивать.

Вот и первая ловушка на куницу. Зверек сюда покуда не заглядывал. Но ничего, заглянет рано или поздно. Когда-нибудь навестит заветное дупло… А как вторая? Тоже пусто. Подойдя к следующей ловушке, охотник чертыхается с досады: «Эк не повезло!» Приманка съедена, а капкан не сработал. Ясно — примерз спусковой механизм. Ведь знал, что оттепель была, а капкан проверить поленился. И наказан: восемнадцать рубликов недочет. И как раз, когда эти рублики вот как нужны! Эх, и шатко ты, счастье охотничье. Как навалится невезуха, хоть волком вой, хоть караул кричи… В лепеху нужно расшибиться, хотя бы сотню сколотить на первый случай. Трем младшим школьникам по валенкам купить, двум дочкам в институт хоть по десятке выслать. Внести налог за дом. На прожитье семейству, да себе… Ой, до зарезу деньги надо! Шевели-ка, Логинов, лыжонками, меряй версты да зверя имай!

Есть одна особенность у этих шустрых лесных речушек; они внезапно возникают на пути. Вы идете просекой, и вам далеко видится лишь бесконечный лес. Но вдруг лыжня ныряет вниз, вы взлетаете в кустики и слышите под ногами приглушенное бульканье.

Василий Иванович постоянно ходит этой просекой и каждый раз, съехав на лед, притормозит палками и скажет: «Ишь она, как из-под земли выскочила…» Сегодня сильно подморозило, над полыньями стелется парок. Прощупывая палкой путь, охотник приближается к разводью. Вдоль кромки частые заледеневшие следы. Здесь пасется выдра — хитрая, неуловимая, крупнущая, что твой тюлень. Тропа ее тянется берегом, вокруг излучины речки. «Пока неплохо, старым следом пошла. Ишь, как махала! Голодная, видать, в эту пору рыбы-то в реке не густо. Заловится, пожалуй: голодный зверь намного проще сытого. Вот хорошо бы для почину!..» С сердечным трепетом подходит Логинов к мысочку, за которым поставлен капкан. Неужто пусто? Пусто… За шаг до ловушки выдра круто метнулась в сторону. Охотник смачно выругался, рванул из снега за привязку щелкнувший капкан.

— Ах, окаянная! Ну и чутье! Капкан в лучшем виде: прокипячен и хвоею натерт и поставлен-то куда как аккуратно. Вот чертовка! Словно колдовство… Ну ладно, а чего озлился? На зверя озлился! Осерчал, что добыча умнее тебя. Да, братец, тут думать надо, шевелить мозгой! Такая выдра запросто не дастся.

Он снова отправляется по следу и вскоре замечает то, что нужно: валежину, через которую мимоходом перемахнул зверь. Подле нее он устанавливает свежий капкан, на этот раз с надеждой, что выдра попадется, прыгнув через бревно с обратной стороны.

Уж скоро и полдень. Короток северный день в декабре. Придется поспешать: еще к вырубкам нужно податься, лисьи капканы осмотреть. Да те, что на рыся поставлены, на норку. Куничьих по куртинкам с полтора десятка. Вот понаставил их, пожадничал, а силы-то не те, как ни храбрись. Да, тяжело становится… А может, бросить промысел? Податься, что ли, в сторожа? Все постоянный заработок, хоть и невеликий. Не догадался смолоду сурьезной-то профессией обзавестись. А был на всякое способный, хоть плотничать, хоть лодки шить; к машинам, тракторам тянуло. Любое дело не валилось из рук. Он и сейчас без дела обойтись не может. Чтоб лишний час проспать или просидеть? И ребятишек приучил к порядку, к делу. Зато им и легко теперь. И все дается им, образованье и работа… К охоте только неспособные. И правильно, и к лучшему, поди…

Вскоре лыжня подвела к лесовозной лежневке. Навстречу с рыканьем выполз наваленный бревнами МАЗ.