Рафаэль Альберти - Война начиналась в Испании

Хмельной глоток моей жизни,
жена моей плоти и кожи,
смуглянка дозорных башен,
всевидящих глаз и огня,
твои безумные груди на ланей зачавших похожи —
они заждались меня.

Мне кажется иногда,
что ты — бокал тонкостенный:
чтобы тебя не разбить, я боюсь шевельнуть рукой.
Своею кожей солдата я хочу облечь твои вены,
словно вишенку кожурой.

Зеркало моей плоти, крыльев моих опора,
я смерть потому и отвергнул,
что жизнь для тебя берегу.
Я так люблю тебя, милая,
здесь, среди пуль и пороха,
где гибель на каждом шагу.

Здесь, над гробами пустыми,
ждущими нас под обстрелом,
над растерзанными, для которых
и могила-то не нужна,
я люблю тебя и хотел бы поцеловать всем телом,
даже в прах рассыпаясь, жена.

Когда я тебя вспоминаю
на страшном поле сраженья,
твой образ не исчезает, не стирается, но — растет!
Я вижу: ты приближаешься,
и вся ты в эти мгновенья —
огромный голодный рот.

Почувствуя меня в траншее,
пиши мне на поле брани.
Имя твое воскрешая, я пишу ружейным огнем,
чтоб защитить твое чрево, тоскующее в ожиданье,
и сына — во чреве твоем.

Наш сын родится, и будет
в кулачок рука его сжата,
сына нашего спеленает гитар победный напев.
И жизнь моя постучится в твой дом рукою солдата,
забывшего боль и гнев.

Сейчас мы должны убивать,
чтоб жизнь восторжествовала,
но под сенью твоих волос я найду однажды покой,
на простынях засыпая,
похрустывающих от крахмала,
сшитых твоей рукой.

В тяжком движении к родам
шаги твои непреклонны,
и уста твои непокорные
непреклонны на этом пути.
Сюда, в мое одиночество,
где взрывы, атаки и стоны,
свой поцелуй — я знаю — ты хотела бы донести.

Для нашего сына добуду я мир на поле сраженья.
И пусть по закону жизни однажды накатит час,
когда в неизбежной пучине
потерпят кораблекрушенье
два сердца — мужчина и женщина,
обессилевшие от ласк.

Агония прощаний,
кладбищенские рвы.

Вчера с тобой прощались,
вчера еще кончались.

Сегодня мы мертвы.

Как поезд похоронный
причалы и перроны.

Рука платок уронит —
и ты уже вдали.

Живыми нас хоронят
на двух концах земли.

В селе нелюдимо,
и поле не о рано,
любовь без любимых,
пыль, травы и вороны.
А молодость где?

Погибла в беде.

Леса облетели.
Недвижной колодою
вдова на постели.
И злоба холодная.
А молодость где?

Погибла в беде.

Не град, а кровь мои виски стегает.
Два года крови, как два наводненья.
Той кровью злое солнце истекает,
и пуст балкон, и валятся строенья.

Тех благ, что кровь, никто не достигает.
Кровь для любви копила озаренья,
а мутит море, поезд настигает,
страшит быков, где львам внушала рвенье.

И время — кровь. Оно ворвалось в вены.
Часы, заря и ранят и карают,
гремят все виды крови, как гроза.

Ту кровь и смерть не сделает забвенной:
не меркнет страстный блеск — его вбирают
мои тысячелетние глаза.

Гнетет поля предчувствие дождя.
Земля, как первозданная, тиха.
Мутится высь, тоскою исходя
над жаждой пастуха.

И лихорадит мертвых этот гнет,
а дали ждут, как вырытые рвы,
пока последний вздох не оборвет
агонию листвы.

И в час дождя, потусторонний час,
сердца часов так тягостно стучат —
и наши раны прячутся от глаз
и вглубь кровоточат.

Смолкает мир наедине с тобой,
и все в дожде немеет, как во сне,
и все на свете кажется мольбой
о вечной тишине.

То льется кровь волшебно и светло.
О, навсегда от ледяных ветров
забиться в дождь, под серое крыло,
под мой последний кров!

Последней крови капли тяжелы,
В тяжелой мгле чуть теплятся сады.
И не видны могилы и стволы
за трауром воды.

Мадрид — сердце Испании —
бьется, как в лихорадке.
В нем бурно клокочущей крови
все яростней клокотание.
Эта кровь не утихомирится,
к рассвету сном не забудется.
А если Мадрид задремлет,
когда-нибудь он пробуд и тся.
Мадрид, не забудь о подвиге,
Мадрид, позабудь усталость!
Помни — зрачками подлыми
враги на тебя уставились.
В небе кружатся коршуны,
вниз готовые ринуться,
на крыши, что кровью крашены
на площади и на улицы.
Мадрид! Пускай не посмеют
сказать о тебе иные,
что в жарком сердце Испании
кровь превратилась в иней.
Истоки отваги и мужества
еще в тебе не иссякли.
Огромные реки ужаса
оттуда возьмут начало.
Пусть каждый квартал и улица,
когда этот час настанет,
сильнее крепости станет.

Вы пришли издалека… Но что такое «далеко»
для вашей крови, чья песня не признает границы?
Смерть, не зная пощады, вас выкликает до срока
на каждом поле, в пути, на площадях столицы.

Из каждой страны, из той, из великой, из малой,
из той, что видна на карте только пятном туманным,
вы явились сюда со своей мечтой небывалой,
и корни у вас одни, хоть каждый стал безымянным.

Вы даже не видели краску на этих стенах суровых,
когда из-под них в атаку ходили железным строем,
вы защищаете землю, в которую вас зароют,
кровью своей и смертью, смертью, одетой боем.

Вам говорят деревья: братья, останьтесь с нами!
Так желают деревья, равнины, частицы света,
так возглашает чувство, колеблемое волнами.
Братья, останьтесь с нами!
Мадрид воздаст вам за это!

Погибшие в жару и в холод, погибшие в стужу и в ливень,
погибшие возле артиллерийских воронок
или на чахлой травке, жалкой и сиротливой,
где стебель в крови журчащей, как струны сухие, зв о нок.