Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

В семь часов во дворе показался Док. Сменяя друг друга, мы скакали на коне до его хижины, расположенной на окраине города. У дома он оставил животное на привязи, приказав юноше помыть и покормить его.

Экономка Алета вышла из двери и поздоровалась с доктором. Ее странный говор задавал веселый настрой.

– Утло доблое, доктол. Еда глеется на плите. – Увидев меня, она замерла на месте. Ходили слухи, что пожилая негритянка с Ямайки работала у родни Дока в Южной Каролине. После смерти Лидии, жены доктора, она переехала сюда.

– Нет времени на завтрак, – отнекивался он, поднимаясь по ступенькам на крыльцо. – Мне нужен мешок и журнал. Мы едем в Лексингтон.

– Никаких ням-ням? – разочарованно спросила Алета.

– Собери в дорогу немного фруктов и сыра, – попросил Док, пройдя мимо экономки. – Впусти миссис Фрейзер внутрь и угости ее чаем.

– Но она же синяя . – Я ощутила на себе презрительный взгляд.

Док никак не отреагировал на это.

– Василек, заходи. Алета нальет тебе что-нибудь выпить на дорожку, – пригласил он меня и поспешил внутрь.

Я стала подниматься за ним по лестнице. Но тут Алета встала напротив двери, подперев руками широкие бока.

– Василькам заплещен вход во двол миссис Лидии. – Она покачала головой, замотанной платком, и указала пальцем на колодец. – Пей оттудава и никуда не ходи, – добавила она, уже повысив голос.

– Оттудава… – Растерявшись, я смотрела в сторону пальца.

– Оттудава, из колодца, – повторила Алета. – Василькам заплещен вход во двол миссис Лидии.

– Вол? – передразнивала я.

– Двол! Двол!

Меня передернуло. У нее забавный акцент, но мне было не до смеха.

Алета подняла кверху палец и указала на дом Дока:

– Двол . Без Васильков. Нельзя пить из фалфола миссис Лидии! – Она грозно топнула ногой и исчезла внутри хижины.

Дверь захлопнулась, и я спустилась вниз. Через пару минут появился Док с вещами в руках. Он промчался мимо меня к большой машине.

От увиденного ноги будто отказывались идти. Громоздкие черные ботинки все сильнее вжимались в землю, в то время как доктор уговаривал меня сесть в эту стальную коробку с мотором, ручаясь за ее безопасность.

Я уже видела легковые и грузовые машины в городе, читала о них в книгах и журналах, но никогда не думала, что окажусь так близко к одной из них и даже смогу прокатиться. Взгляд притянула лоснящаяся фигурка девушки с крыльями, установленная на капоте.

Док воспринял мое смущение с улыбкой на лице, объяснив, что это обычное украшение радиатора, которое называют «парящей леди».

Покраснев, я оттянула край капора и уставилась в пол, думая о том, зачем он поставил эту статуэтку именно в том месте и почему девушка была обнаженной.

Доктор открыл тяжелую дверь.

– У нас мало времени. Это «Плимут» 1932 года. Обычная лошадь, только с колесами. Садись. Внутри очень удобно.

Мне уже попадалась эта машина, но была огромная разница между обычной картинкой и настоящим прикосновением. Посмотрев на Дока, затем на эту «стальную повозку», я вынула из кармана платок отца, чтобы вытереть лоб.

– Комфортная лошадь на колесах, которая отвезет нас в город и вернет обратно в целости и сохранности, – спокойным тоном уверял он, будто это плевое дело.

– Когда мы приедем домой? – беспокоилась я, думая о домашних делах на сегодня, а еще сильнее меня интересовали планы доктора.

– После полудня. – Он махнул рукой, приглашая внутрь.

Я осторожно села на роскошное сиденье из шелковистой ткани с глянцевой отделкой, мельком поглядывая на рычаги с педалями на полу и большой руль, прикрепленный к толстой балке слева.

В кулак с такой силой вжался влажный платок, что его держать становилось невыносимо больно.

Проверяя прочность, я дважды топнула по странному полу, которого, казалось, вовсе не было под ногами, а затем принялась рассматривать обшивку цвета грецкого ореха и необычные металлические кнопки на панели у руля.

В машину сел Док, и его руки лихорадочно стали хватать, двигать, тянуть и толкать рычаги и прочие механизмы. Послышался гул – знак того, что мотор завелся. Я вжалась в сиденье. Спустя несколько секунд наша железная повозка подалась вперед, и мы выехали на ухабистую проселочную дорогу, подпрыгивая на каждой кочке.

Большое впечатление производила скорость, громкий двигатель и огромные колеса, которые цеплялись за грязь и мелкие камни. Ни одна лошадь в мире не способна была ехать одновременно гладко и быстро.

Как ни странно, шум мотора и гул колес только успокаивали. Из окна виднелась широкая проселочная дорога, обвивающая фермерские угодья, огражденные забором из сложенных камней. Спустя час от однообразия звуков, проносящихся мимо пейзажей и пригревающего солнца, глаза стали слипаться, и я уснула. Почти через три часа доктор нежно позвал меня по имени, пробуждая от дремы.

– Почти приехали, Василек.

Я увидела несколько машин, проезжающих мимо нас, а за ними стоял занавес из высоких сооружений. Было настоящим чудом, что Лексингтон находился всего в сотне миль от дома, ведь такому роскошному городу, где жизнь била ключом, самое место далеко за океаном. Всюду ходили красиво разодетые люди, в перчатках и милых шляпках, над ними возвышались величественные здания, а от дорог доносился рев машин. На перекрестке водители кричали на пешеходов, мальчики размахивали газетами, в то время как остальная масса людей обивала свои стильные каблуки о залитые асфальтом улицы, обходя остановившиеся автомобили.

Я прикоснулась к воротнику поношенного клеенчатого плаща отца, отряхнула складки домашнего платья, взглянула на неотполированные ботинки на шнурках.

Док остановился, чтобы люди могли перейти дорогу. Некоторые взяли газеты у мальчика, и в тот момент меня удивило то, с какой легкостью они могут узнать новости, практически в любой момент.

И снова изумленная скоротечной жизнью я прижалась лицом к окну, наблюдая за тем, как люди торопливо шли по тротуарам, забегая в крупные и мелкие магазины, коих насчитывалось не мало, и выходили из других ничем не примечательных зданий.

О такой жизни можно было только прочитать в литературе. Мои голодные до новых впечатлений руки нервно бегали по стеклу, пытаясь прикоснуться к историям из этих книг.

– Ты на верном пути. Найди внизу ручку и поверни ее. Тогда опустится стекло.

Ушло много сил и времени, но мне все-таки удалось приспустить стеклянный занавес, и ноздри тут же вдохнули запах масла, бензина, асфальта и прочие неизвестные городские ароматы, благодаря которым чувствовался особый дух, присущий этому месту, а аккомпанементом всему этому служило необычное жужжание – самый настоящий городской гимн.