Иммануил Кант - Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник)

Это затруднение по поводу принципа (будет ли он объективным или субъективным) встречается главным образом в тех суждениях, которые называются эстетическими и которые касаются прекрасного или высокого в природе или в искусстве. И тем не менее критическое исследование о принципе способности суждения в них составляет самое важное дело критики этой способности. Хотя сами по себе они ничего не вносят в познание вещи, они все-таки относятся к познавательной способности и указывают непосредственное отношение этой способности к чувству удовольствия или неудовольствия по какому-либо принципу априори, не смешиваясь при этом с тем, что могло бы быть основой определения способности желания, ибо эта способность имеет свои принципы априори в понятиях разума.

Но что касается логического суждения о природе, где опыт указывает такую целесообразность в вещах, для понимания и объяснения которой уже недостаточно общего рассудочного понятия о чувственном, и где способность суждения может заимствовать принцип отношения вещи в природе к непознаваемому сверхчувственному из себя самой и должна употреблять его только по отношению к себе самой для познания природы, то такой принцип можно и должно априори применять к познанию мировой сущности; и этот принцип открывает вместе с тем виды, которые очень полезны для практического разума; но это не имеет непосредственного отношения к чувству удовольствия и неудовольствия, что именно и составляет самое загадочное в принципе способности суждения и что делает необходимым особый отдел в критике для этой способности, так как логическая оценка по понятиям (из которой никогда нельзя извлечь непосредственного вывода для чувства удовольствия и неудовольствия) всегда относится к теоретической части философии вместе с ее критическими ограничениями.

А так как исследование способности вкуса как эстетической способности суждения производится здесь не ради развития и культуры вкуса (это, как прежде, всегда будет идти своим собственным путем и без подобных изысканий), но только с трансцендентальной целью, то его будут, льщу себя надеждой, судить снисходительно, если оно будет и не вполне соответствовать этой цели. Что же касается до последней цели, то ее можно подготовить только путем самой строгой критики. Слишком большие затруднения при решении проблемы, которую так запутала сама природа, могут служить, как я надеюсь, извинением некоторой темноты в ее решении (совсем избежать которой невозможно), если только будет достаточно ясно доказано, что самый принцип указан верно; способ выводить отсюда феномен способности суждения далеко не допускает такой ясности, какого по справедливости можно требовать в другом месте, а именно в познании по понятиям.

Этим, следовательно, я и заканчиваю всю свою критическую работу. Я без замедления перехожу к доктринальной части, чтобы, где возможно, от моей увеличивающейся старости выиграть для этого еще сколько-нибудь благоприятного времени. Само собой понятно, что в ней не будет особого отдела для способности суждения, так как по отношению к ней критика заменяет теорию; но эту работу, по разделении философии на теоретическую и практическую и чистой философии на столько же частей, – эту работу будет составлять метафизика природы и метафизика нравов.

Поступают вполне справедливо, когда философию, поскольку она заключает в себе познание вещей в разуме (не только как логика – принцип формы мышления вообще, без различия объектов) через понятия, делят, как это обыкновенно делают, на теоретическую и практическую. Но тогда и понятия, которые указывают принципам этого познания разума их объект, должны быть специфически различными, ибо иначе они не оправдывают никакого деления, которое всегда предполагает противопоставление принципов познания разума, относящегося к различным частям науки.

Есть только два вида понятий, которые допускают столько же различных принципов возможности их предметов, именно понятия природы и понятие свободы.Так как первые делают возможным теоретическое познание по принципам априори, а второе по отношению к ним уже в своем понятии вводит с собой только отрицательный принцип (простого противопоставления), но создает для определения воли расширяющие основоположения, которые поэтому называются практическими, – то философию по справедливости делят на две, уже по принципам совершенно различные части – на теоретическую как натурфилософию и на практическую как моральную философию (ибо так будет называться практическое законодательство разума по понятию свободы).

До сих пор сильно злоупотребляли этими выражениями для деления различных принципов, а вместе с ними и самой философии, так как практическое по понятиям природы считали тождественным с практическим по понятию свободы и, таким образом, под теми же самыми названиями теоретической и практической философии давали деление, в котором (так как обе части могли иметь одни и те же принципы) в сущности ничего не делилось.

Воля как способность желания есть именно одна из многих физических причин в мире, а именно та, которая действует по понятиям; и все, что можно представить себе как возможное (или необходимое) через волю, называется практически возможным (или необходимым), в отличие от физической возможности или необходимости действия, где причина определяется к причинности не через понятие (в бездушной материи через механизм, а у животных через инстинкт). Но здесь по отношению к практическому остается неопределенным, есть ли понятие, которое дает правило причинности воли, понятие природы или понятие свободы?

Последнее различие существенно. Если понятие, определяющее причинность, есть понятие природы, то принципы будут технико-практическими , а если это понятие свободы, то принципы будут морально-практическими ; так как в делении науки разума все и всецело сводится именно к этому различию предметов, познание которых требует различных принципов, то первые будут относиться к теоретической философии (как учение о природе), а вторые создадут исключительно вторую часть ее, а именно практическую философию (как учение о нравственности).

Все технико-практические правила (то есть правила искусства и уменья вообще или правила благоразумия как уменья оказывать влияние на людей и на их волю), поскольку их принципы основываются на понятиях, должны быть отнесены к теоретической философии только как королларии. Они касаются только возможности вещей по понятиям природы, куда относятся не только средства, которые для этого даются в природе, но даже сама воля (как способность желания, значит, как естественная способность), поскольку она может быть определяема естественными побуждениями соответственно этому правилу. Но такие практические правила называются не законами (подобно физическим), а только предписаниями, и притом потому, что воля стоит не только под понятием природы, но и под понятием свободы, по отношению к которому ее принципы называются законами и со всеми их следствиями создают вторую часть философии, именно практическую.