Иммануил Кант - Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник)

Критика познавательной способности во всем том, что она может сделать априори, собственно, не имеет никакой области по отношению к объектам, ибо она не есть доктрина, а имеет в виду только исследовать вопрос, действительно ли и каким образом возможна через нее доктрина на основании того, что свойственно этой нашей способности. Ее поле простирается на все притязания этой способности, чтобы ввести их в их законные границы. Но то, что не может входить в деление философии, может войти как главная часть в критику чистой познавательной способности вообще, если оно заключает в себе принципы, которые сами по себе не пригодны ни для теоретического, ни для практического применения.

Понятия природы, которые заключают в себе основу для всякого теоретического познания априори, покоились на законодательстве рассудка. Понятие свободы, которое априори заключает в себе основу для всех чувственно-безусловных практических предписаний, покоилось на законодательстве разума. Следовательно, каждая из этих способностей, кроме того, что они по логической форме могут быть применяемы к принципам, каково бы ни было происхождение этих принципов, имеет еще по содержанию свое собственное законодательство, выше которого (априори) нет никакого другого и которое поэтому оправдывает деление философии на теоретическую и практическую.

Но в семье высших познавательных способностей есть между рассудком и разумом и промежуточный член. Это способность суждения , для которой по аналогии есть основание предполагать, что она тоже должна искать для себя если не собственного законодательства, то своего собственного принципа по законам, и что она также должна заключать в себе чисто субъективный принцип априори; если этому принципу не дается поля предметов как его области, все-таки он должен иметь какую-либо почву, на которой только этот принцип и может иметь значение.

К этому присоединяется (судя по аналогии) новое основание поставить способность суждения в связь с другим порядком наших способностей представления, которое, по-видимому, имеет еще больше значения, чем родство с семьей способностей познания. Все душевные силы или способности могут быть сведены к трем, которых уже нельзя вывести из общего для них основания; это познавательная способность, чувство удовольствия и неудовольствия и способность желания . Для познавательной способности законодательным является только рассудок, если она (как это должно быть, когда она рассматривается сама по себе, без смешения ее с способностью желания) как способность теоретического познания относится к природе, по отношению только к которой (как явлению) для нас возможно априори давать законы через понятия природы, а это, собственно, чистые рассудочные понятия. Для способности желания как высшей способности по понятию о свободе априори законодателен только разум (в котором только это понятие и имеет место). Между познавательной способностью и способностью желания есть чувство удовольствия – так же как между рассудком и разумом есть способность желания. Следовательно, по крайней мере на первых порах, надо предполагать, что способность суждения тоже имеет для себя принцип априори и, так как со способностью желания необходимо соединено удовольствие и неудовольствие (будут ли они при низшей способности предшествовать принципу ее или, как при высшей, только следовать из ее определения через моральный закон), она так же представляет переход от чистой познавательной способности, то есть области понятий природы, к области понятия свободы, как в логическом применении она делала возможным переход от рассудка к разуму.

Следовательно, хотя философию можно делить на две главные части, на теоретическую и практическую, хотя все, что мы могли бы сказать об истинных принципах способности суждения, надо относить в ней к теоретической части, то есть к познанию разума по понятиям природы, – все-таки критика чистого разума, которая все это должна сделать до создания системы ради ее возможности, состоит из трех частей – из критики чистого рассудка, чистой способности суждения и чистого разума; и эти способности называются чистыми потому, что они априори законодательны.

Способность суждения вообще есть способность мыслить частное как заключающееся в общем. Если дано общее (правило, принцип, закон), то способность суждения, которая подводит под него частное (если она как трансцендентальная способность суждения априори дает условия, соответственно которым только им можно подводить под это общее), является определяющим началом. Но если дано только частное, для чего общее еще надо найти, то способность суждения становится только рефлектирующей.

Определяющая способность суждения под общими трансцендентальными законами, которые дает рассудок, есть только начало подчиняющее; закон, следовательно, уже предначертан ей априори, и ей, значит, не нужно самой думать о законе, чтобы иметь возможность частное в природе подчинить общему. Но есть столько разнообразных форм природы, как бы столько модификаций общих трансцендентальных понятий природы, которые должны оставаться неопределенными, через те законы, какие чистый рассудок дает априори, ибо они касаются только возможности природы (как предмета внешних чувств), что для них должны быть и другие законы; на эти законы, которые, как эмпирические, по нашему рассудочному усмотрению могут казаться случайными, если только они должны называться законами (как этого и требует понятие о природе), надо смотреть как на нечто, необходимо вытекающее из одного, хотя нам и неизвестного, принципа единства разнообразного.

Рефлектирующая способность суждения, которая от частного в природе должна подниматься к общему, нуждается, следовательно, в принципе, которого она не может заимствовать из опыта, так как именно он должен обосновать единство всех эмпирических принципов тоже под эмпирическими, но высшими принципами, следовательно, и возможность их систематического подчинения друг к другу. Следовательно, такой трансцендентальный принцип рефлектирующая способность суждения может дать себе как закон только сама, не может его откуда-либо заимствовать (ибо иначе она была бы определяющей способностью суждения) и не может предписывать его природе, ибо рефлексия о законах природы должна сообразоваться с природой, а не природа с теми условиями, при которых мы стремимся получить о ней понятие, по отношению к ней совершенно случайное.