Иммануил Кант - Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник)

Чтобы убедиться в справедливости этой дедукции предлежащего понятия и в необходимости признать его как трансцендентальный принцип познания, подумайте только о серьезности задачи: из данных восприятий природы, во всяком случае заключающей в себе бесконечное разнообразие эмпирических законов, надо сделать связный опыт; а эта задача уже априори лежит в нашем рассудке. Правда, рассудок априори знает общие законы природы, без которых она не могла бы и быть предметом опыта, но он, кроме того, нуждается в знании известного порядка природы, частных правил ее, которые он может узнать только эмпирически и которые по отношению к нему самому случайны. Эти правила, без которых не могло бы быть перехода от общей аналогии возможного опыта вообще к частным опытам, он должен мыслить себе как законы (то есть как нечто необходимое), ибо иначе они не создавали бы никакого порядка природы, хотя бы он никогда не мог познать или усмотреть их необходимости. Хотя, следовательно, он по отношению к этому (объекту) априори ничего определять не может, все-таки, чтобы следовать этим так называемым эмпирическим законам, он должен положить в основу всякой рефлексии о них принцип априори, а именно тот, что познаваемый по ним порядок природы возможен; такой принцип выражают следующие суждения: в ней есть постижимое для нас подчинение родов и видов; каждый из них, в свою очередь, по общему принципу может приближаться к другому, а через это возможен переход от одного из них к другому и высшему роду; хотя для специфического различия действий природы для нашего рассудка первоначально кажется неизбежным допускать ровно столько же различных видов причинности, но все эти проявления могут быть сведены к небольшому числу принципов, отысканием которых мы и должны заняться, и т. д. Такое соответствие природы с нашей познавательной способностью способность суждения, в интересах своей рефлексии о природе по ее эмпирическим законам, предполагает априори, тогда как рассудок объективно признает это соответствие как нечто случайное; только способность суждения приписывает его природе как трансцендентальную целесообразность (по отношению к познавательной способности субъекта), ибо, не предполагая этого, мы не имели бы никакого порядка природы по эмпирическим законам, значит, никакой руководящей нити для опыта, обнимающего ее в ее разнообразии, и для исследования ее.

Вполне возможно мыслить, что, несмотря на все единообразие вещей природы по общим законам, без которого не было бы и формы опытного познания вообще, специфическое различие эмпирических законов природы со всеми их действиями все-таки может быть настолько значительным, что наш рассудок не мог бы усмотреть в ней какого-либо понятного порядка, разделить ее продукты на роды и виды, чтобы принципами объяснения и понимания одного пользоваться для объяснения и понимания другого и чтобы из такого, для нас очень запутанного (собственно, только бесконечно разнообразного, несоразмерного с нашей способностью понимания) материала сделать связный опыт.

Способность суждения для возможности природы иметь в себе, следовательно, и принцип априори, но только в субъективном отношении, где она предписывает закон не природе (как автономия), но себе самой (как самозаконность) для рефлексии о природе;это можно было бы назвать законом спецификации природы по отношению к ее эмпирическим законам; этого закона способность суждения априори в природе не познает, но допускает ради познаваемого для нашего рассудка порядка в себе в делении ее общих законов, если она хочет подчинить им разнообразие частных. Следовательно, когда говорят: природа по принципу целесообразности специфицирует свои общие законы для нашей познавательной способности, то есть для соответствия их с человеческим рассудком в его необходимой задаче – для частного, которое ему дает восприятие, найти общее, и для различного (для каждого вида общего) снова найти соединение в единстве принципа, – то через это природе не предписывают закона и ничего не узнают о ней через наблюдение (хотя этот принцип через это наблюдение и подтверждается). Это принцип не определяющей, а только рефлектирующей способности суждения. Здесь хотят только, как бы природа ни была устроена по своим общим законам, по этому принципу и по основывающимся на нем максимам проследить до конца ее эмпирические законы, ибо с применением нашего рассудка в опыте мы можем идти вперед и приобретать познания только до той черты, до которой имеет место этот принцип.

На упомянутое соответствие природы в разнообразии ее частных законов с нашей потребностью находить для нее всеобщность принципов, по всей видимости, надо смотреть как на нечто случайное, но тем не менее необходимое для нашей рассудочной потребности, следовательно, как на целесообразность, в которой природа соответствует нашему, только на познание направленному стремлению. Общие законы рассудка, а это вместе с тем и законы природы, так же необходимы для нее (хотя они возникают из самодеятельности), как и законы движения материи; и их возникновение не предполагает какого-либо стремления в нашей познавательной способности, ибо только через них мы впервые получаем понятие о том, что такое познание вещи (природы); и они необходимо присущи природе как объекту нашего познания вообще. Но то обстоятельство, что порядок природы по ее частным законам, при их, по-видимому, превышающем всю нашу способность понимания, по крайней мере возможном, разнообразии и неоднородности, все-таки на самом деле соразмерен с этой способностью, это, насколько мы можем видеть, случайно; найти его – дело рассудка, которое ведется с целью, направленной к его необходимой цели, именно к тому, чтобы внести в него единство принципов; такую цель способность суждения должна приписать природе, ибо здесь рассудок не может предписать ей никакого закона.

Достижение этой цели соединяется с чувством удовольствия; и если условие первого есть представление априори, как здесь принцип для рефлектирующей способности суждения вообще, то это чувство удовольствия определяется через основание априори, имеет значение для каждого и при том только через отношение объекта к познавательной способности, причем понятие о целесообразности здесь отнюдь не имеет ничего общего со способностью желания, следовательно, совершенно отличается от всякой практической целесообразности природы.

Действительно, если от совпадения восприятий с законами по общим понятиям природы (категориям) мы не замечаем в себе ни малейшего влияния на чувство удовольствия, да и не можем заметить, так как рассудок здесь действует по необходимости, непреднамеренно и уже по своей природе, – то, с другой стороны, замеченное соответствие двух или более эмпирических разнородных естественных законов под одним, включающим их в себе принципом есть основание для очень заметного удовольствия, часто удивления, иногда даже такого, которое не прекращается, хотя мы уже достаточно знакомы с его предметом. Хотя понятность природы и ее единства в делении на роды и виды, через что только и возможны те эмпирические понятия, через которые мы познаем их по их частным законам, не возбуждает заметного удовольствия, но оно все-таки в свое время здесь, несомненно, было, и только потому, что без этого невозможен самый обыкновенный опыт, оно мало-помалу смешалось воедино с познанием и само по себе не стало заметным. Следовательно, то, что в суждении о природе обращает внимание на соответствие ее с нашим рассудком, стремление подводить неоднородные законы ее, где возможно, под высшие, хотя всегда только эмпирические, – возбуждает в нас, если это удается, удовольствие, ввиду соответствия их с нашей познавательной способностью, а на это соответствие мы смотрим только как на случайное. Но нам совершенно не нравится то представление о природе, где нам наперед предсказывают, что при всяком исследовании о самом заурядном опыте мы неизбежно натолкнемся на разнородность законов природы;это сделает для нашего рассудка невозможным соединение ее частных законов под общими эмпирическими, ибо это противоречит принципу субъективно целесообразной спецификации природы в ее родах и нашей рефлектирующей способности суждения по отношению к последним.