Юрий Антропов - Ивановский кряж

День проводов Борьки в армию выпал будний, неудобный. Нет чтобы на майские праздники и призвать новобранцев, заодно бы уж и отметили. А то получалась двойная гулянка. Прямой убыток и перегрузка.

Первомай — это само собой, как и всегда. Таких праздников в году, считай, не так уж много — всего три: октябрьские, майские и День Победы, когда особенно будоражит всех людей. Поэтому Иван Игнатьевич считал грешным делом не отметить каждый раз подобное событие. По давней привычке родня собиралась сначала у них. Вот и нынче после демонстрации заявились — не запылились, пришли один по одному, вроде как попроведать, но уж Аня-то с Иваном Игнатьевичем, чтобы не ударить в грязь лицом и не прослыть скрягами, приготовились загодя — было что и выпить, и закусить. Хорошо посидели, даже на ночь остались.

А второго мая с утра пораньше все потянулись к Аниным старикам — и ближняя родня, и дальняя. Это уж тесть с тещей выручили Ивана Игнатьевича. Разрядили обстановку, позвали в гости. А то сидели бы у Комраковых и другой день, пока не высохло бы в трехлитровых банках, из которых Иван Игнатьевич разливал на кухне по графинам. А ведь хозяевам надо было и на проводины оставить. Повестку Бориска получил еще накануне, но и без повестки было ясно, что парня возьмут с весенним призывом.

Целую неделю щеголял Бориска остриженным наголо. Похоже, ему даже доставляло удовольствие видеть, с каким состраданием смотрели на его голову знакомые парни и девчонки. Такая шевелюра была, всем на зависть, прямо как у артиста, — и на тебе!

Народу на проводы созвали много. Май распогодился, почки на тополях распустились раньше обычного, и уже в самый последний момент, когда стало ясно, что всем в квартире не поместиться, вынесли столы в палисадник.

— Так даже спокойнее будет, — сказал Иван Игнатьевич. — Весь двор на виду.

— А, какое тут спокойствие… — со вздохом махнула рукой Аня, начавшая плакать втихомолку еще накануне.

— Такое, что они же, молодняк-то, с нами за столом рассиживать не будут. Нальют шары — и айда фокусы устраивать. Удивляться не приходится.

— Чего ты мелешь? — досадливо поморщилась Аня. — Какие еще фокусы?

Иван Игнатьевич, поразмыслив, решил не расстраивать ее раньше времени, но тут, как на грех, заявилась в палисадник незваная Солдатиха, и он не вытерпел, навел словоохотливую соседку на разговор, от которого у самого же и защемило сердце.

— Расскажи-ка ей, Зина, — кивнул он в сторону жены, хлопотавшей у столов, — как нынче в армию провожают… Какая теперь мода пошла у новобранцев.

Аня, с умыслом не принимавшая всерьез воркотню мужа, который, как она думала, не хотел тратиться на проводины, снисходительно посмотрела на Солдатиху.

— Господи, ей-то откуда про то знать? Сыновья у нее, что ли, в армии? Разве что Юльку, егозу, призовут… Дак это и то после Бориски.

В другое время Солдатиха нашла бы что ответить языкастой соседке, но сегодня она во что бы то ни стало хотела погулять на проводинах Рыжего Битла, а потому приходилось подлаживаться под настроение Комрачихи. Наверстать можно потом, а сейчас лучше потерпеть, сделать вид, что Аня сказала невесть какое веселое слово, и так-то, тихой сапой, еще загодя оказаться в самом центре события. Солдатихе на этот раз хотелось не столько погулять на дармовщинку, сколько понаблюдать за своей дочерью. Юлька в последнее время была какая-то смурная, и до Солдатихи дошли слухи, что дочка поссорилась с одной из близких своих подруг — с Ленкой Елизаровой из соседнего дома. Да не просто так, а якобы из-за Борьки Комракова. Вот тебе и Рыжий Битл! Солдатиху подмывало теперь увидеть все своими глазами — уж, конечно, на проводины придет и Ленка, которая всю весну не отставала от Комраковой Наташки. Такая, видите ли, открылась вдруг дружба. И вот поэтому-то Солдатиха смиренно улыбнулась Ане.

— Ты как скажешь, соседушка… Что егоза Юлька — это святая правда. Только какой же из нее армеец? Ох, никуда ее не призовут, — с притворным огорчением вздохнула она. — В жены разве что… Так это еще не скоро, поди.

Солдатиха выждала паузу, тщетно надеясь, что Комрачиха подхватит эту тему, разовьет ее до желанного поворота — мол, не так уж и долго ждать, вот Бориска отслужит, и сразу посватаемся. Не тут-то было. Отмолчалась Аннушка, надулась как мышь на крупу. И даже Иван Игнатьевич, на что уж у Солдатихи было с ним всегда полное взаимопонимание, не вымолвил ни слова, ни полслова.

— У меня только у одной во всем доме сын в армии служил! — с гордостью произнесла Аня. — Вениамина же отсюда призывали. А теперь вот и Бориску. Так что никто, кроме меня, лучше не знает, как провожают.

Солдатиха спорить не стала. Правду Комрачиха сказала. Дом у них был небольшой, старой постройки — два этажа и два подъезда. Не то что нынешние коробки. И, как ни дивно, взрослые сыновья были только у Комраковых.

— В те годы, Аня, когда Веню брали, совсем не так в армию провожали, — как можно мягче возразила Солдатиха. — Я же помню.

— Помнит она… Может, лучше матери?

— Я ж не говорю, Аня, что лучше. Но я вот так же сидела рядышком с тобой, а потом все вместе проводили Веню на сборный пункт. Вечером это было. Вернее, посидели мы с часок после пяти, когда Иван Игнатьевич с работы пришел, а уж провожали в седьмом часу. Тихо, мирно. Побеседовали. Шуму-то этого не было.

— Какого шуму?

— А какой нынче бывает. Я уж рассказывала Ивану Игнатьевичу. Я ж осенью крестника в армию проводила. У меня крестник на Гавани жил. С кумой Верой я вместе работала. Так они ночью, ребятки-то, всю ограду кругом поломали, столбы кирпичные повалили — сила-то как у лошадей, а ума нету! — и ходили по улицам, горланили до света. Чтобы, дескать, память была.

Солдатиха осеклась под осуждающим взглядом Ивана Игнатьевича: мол, ты уж и расписала, подготовила Аню, ничего не скажешь, сидит вон сама не своя, не знает теперь, что и делать, не хватало только, чтобы в день проводин Бориску в милицию забрали.

— А мы ж вместе с ними будем! Всю ночь на улке проторчим! — вроде как нашла выход Солдатиха. — Куда они — туда и мы! Нам из палисадника-то во все стороны обзор будет! Да и у нас тут ограда крепкая, железная, ее не свалишь, а прутья в ограде — так их уж давно посогнули.

— Ты лучше, Зина, расскажи, какие письма твой крестник пишет, — ловко увел разговор в сторону Иван Игнатьевич. — И фотокарточки бы показала.

— Ой, и правда! Я моментом! — Солдатиха вскочила и ринулась в дом.

Аня, проводив ее взглядом, подозрительно покосилась на мужа.

— Интересно… Я ниче такого не знаю, ни про какие проводины ейного крестника, про письма да фотографии, а ты прямо так уж все до подробностей изучил.

— Так случайно же! Она у Малюгиных рассказывала. А я с Петром сидел.