Вильгельм Мах - Агнешка, дочь «Колумба»

— Кто не пьет — танцевать! — кричит Балч.

Тесно сгрудившиеся возле буфета мужики не слышат его. Януарий помогает обслуживать гостей, потому что Пшивлоцкой одной не справиться. Полные и опорожненные бутылки появляются на стойке и исчезают с головокружительной быстротой, и с такой же головокружительной быстротой сыплются заказы выпивох.

Кузнец сердечно обнимает Кондеру, пожалуй даже слишком сердечно, старик буквально сгибается в его объятиях. Рядом Макс похлопывает железной рукой, уговаривая выпить раскашлявшегося до слез тощего мужичка.

— Пей, брат… — Макс ловко подхватывает свой стакан и, поддерживая его кожаным манжетом протеза, подносит ко рту, а другой рукой поит свою жертву.

— Пей, брат… — вторит ему Герард и подливает Кондере.

— Еще по одной! — требует Пащук, изо всех сил топая деревянной ногой.

— Не пей больше, папа, — просит Ромек. Они с Терезкой с трудом протиснулись к хробжичанам, которых им хотелось бы спасти от чрезмерных проявлений гостеприимства.

Неожиданно возле Терезки появляется Мундек Варденга. Его искусно прилизанные волосы растрепались, обнажив потные рыжеватые пролысины, глаза застилает лихорадочная, мутная пелена.

— Это что же, приятель, за диверсия? — набрасывается он на Ромека. — Отцу запрещаешь?

— А ты не вмешивайся, — возмущается Терезка.

— Никак тебе, приятель, по душе пришлись наши сеньориты, а? Со взаимностью, а? — цедит сквозь зубы Варденга, делая вид, что не расслышал Терезкиных слов, и придвигается ближе.

Его заглушает голос кузнеца:

— Януарий! Еще две поллитровки, доннеркурвер!

Почти в ту же минуту Зависляк слышит, как кто-то тихо, повелительно произносит его имя. Он подымает глаза — Семен. Семен взмахом руки запрещает: хватит. И не сводит с Зависляка настойчивого, твердого взгляда.

— Хватит! — говорит Януарий и пытается убрать недопитую бутылку, но кузнец хватает его за руку и сильно, очень сильно сжимает запястье.

— Брось, Януарий, не зли. Пей, Кондера!

— Брат, — стонет Кондера и пьет, но, подавившись, выплевывает все обратно вперемешку со слюной.

— Слушай, Герард, — шепчет Семен прямо в ухо нагнувшемуся к нему кузнецу. — Надо выпроводить всех троих и отпустить.

— Кто велел? — недоверчиво спрашивает кузнец.

— Комендант.

Их взгляды скрещиваются — и Семен вдруг теряется, отводит глаза.

— Предатель! — отталкивает его Герард. И снова поворачивается к Кондере. — Пей!

— Пей! Пейте! — вторят ему Макс и Пащук.

У Агнешки под окном уже ждут готовые рвануть с места мотоциклы. Сделать это оказалось нетрудно, никто даже внимания не обратил. В комнате Иза почти впотьмах, потому что сумерки совсем сгустились, сует в несессер все, что попадается под руку. И с этим все в порядке. За ними никто теперь не следит, потому что все, кто не занят своим делом, столпились в дверях, чтобы поглядеть, как солтыс с новой учительницей танцуют польку. Неистовая полька! Не выдерживая бешеного, головокружительного темпа, пары одна за другой отходят в сторону. И вот посреди опустевшего зала кружатся только Балч с Агнешкой. Он крепко держит ее за талию, она, чуть откинувшись, описывает в воздухе полукруги, стараясь подстроиться к его дикому темпу. Он не чувствует усталости, напротив, он одержим безумной яростью танца, она полна ожесточения. Это уже не танец, это борьба.

Возле буфета тоже, хотя и на свой лад, настроение поднимается, разгораются страсти. На помощь Ромеку Кондере, которого упорно преследует Варденга, приходит Юр Пащук.

— А ну, отцепись от него, — пока еще спокойно предостерегает он Мундека, но глаза его при этом сужаются от злости. — Отойдем в сторонку, поговорим.

— Шурина защищаешь? — издевается щеголь. — Оба хороши. Нет, голубчик, так не получится.

— Как? — спрашивает Юр, сверкнув белоснежными зубами.

— А вот так! — Варденга коротким неожиданным движением толкает Романа Кондеру в грудь.

Юр отступает на шаг и, размахнувшись, дает Мундеку кулаком в зубы. Варденга, пошатнувшись, расталкивая насторожившихся мужиков, летит под ноги кузнецу. Терезка вскрикивает. Кузнец, на секунду выпустив из объятий Кондеру, кричит Юру:

— Хробжичан защищаешь? Ах ты сволочь!

— Пустите, вы чего сына моего бьете, — стонет Кондера.

— Тише, брат, — успокаивает его Пащук. — Мой сын… твой сын… Оставь. Пей.

— Плевал я на вашу кузницу! — орет Юр. — Больше вы меня не увидите.

— Да я тебе, щенок, морду набок сворочу, погоди до завтра.

Пащука от этих слов передергивает.

— Полегче, Герард. Чего грозишься.

— Отец, скажи ему, что я ухожу в Хробжицы, там буду работать, — кричит Юр.

— Работать. В постели, — недоверчиво ворчит старый Пащук.

— Слыхали? — в бешенстве взвивается кузнец. — В Хробжицы он уходит, доннеркурвер. Обработали парня!

Мундек Варденга тем временем поднялся, пригладил чуб и, неожиданно сунув два пальца в рот, пронзительно свистнул:

— Ребята-а-а!..

— Беги, Ромек! — пугается Терезка.

Сумятица растет. Варденга схватывается с Юром. На них, вслепую колотя друг друга, наваливается куча защитников и врагов. Юр, старый Кондера и тощий хробжичанин заслоняют головы от ударов. Веселья как не бывало. Дерутся все.

— Бей хробжицких! — хрипло орет Макс.

— Убирайтесь отсюда! Вон! — кричит Януарий.

Буфетная стойка трещит под напором тел.

— Держи ящик, Януарий, — умоляет Пшивлоцкая.

Макс сцепился с Кондерой, они теряют равновесие — и опрокинутый буфет с грохотом падает. Зависляк, в глазах которого загорается мрачный огонь, перепрыгивает через обломки буфета и бросается Максу на спину, пытаясь схватить его за горло, но в тот же миг получает солидную оплеуху от кузнеца. На кузнеца наскакивает Семен:

— Не бить! Не бить!

Дерутся все со всеми. Сбитые с ног хробжичане на четвереньках пытаются пробраться сквозь гущу сплетенных тел.

— Папа! — слышит Кондера и одновременно слышит другой крик, дикий, хриплый:

— На улицу их! В воду!

Музыка, запнувшись, смолкает, но Балч, не переставая танцевать, кричит:

— Играть!

Агнешка задевает ногой катящуюся по полу пустую бутылку и, не закончив па, бессильно повисает в объятиях Балча. Вся комната кружится у нее перед глазами, кружится распахнутая дверь в ее комнату, кружатся, приближаясь, фигуры троих ее друзей. Стах бежит к ней, что-то крича, вырывает ее из цепких рук Балча. Грохочет выстрел — и гаснет свет, с легким звяканьем сыплются осколки разбитой лампочки. Балч отпускает Агнешку и врезается в толпу дерущихся. В дверях, ведущих на крыльцо, толчея, оттуда доносится шум драки и умоляющие крики хробжичан, которых волокут на улицу. Агнешка, еще не опомнившись после сумасшедшего танца, покорно позволяет Стаху увести себя. Едва все четверо успели войти в комнату, как о противоположную стену со звоном разбивается брошенный им вдогонку кусок стекла. Испугавшись, они запирают дверь. Бежать через окно! Иза сует Агнешке упакованный несессер и выскакивает первой. Стах и Толек помогают Агнешке. И наконец все подбегают к мотоциклам.